Я сказал ей: «Ты вольна уйти, когда пожелаешь. Ты слишком высокого о себе мнения, если думаешь, что я стану тебя преследовать».

Большая часть того разговора забылась, превратившись в поток жестоких слов, лившихся из меня. Но свой ответ я запомнил дословно.

Здесь, окруженный магией, созданной ей для меня, я больше не мог лгать. А это было самой настоящей ложью, к тому же по-детски глупой.

Здесь я не мог лгать самому себе.

Она ушла и не вернется.

И даже если я ее найду, то не смогу убить.

Меня изумляет слабость признания, сделанного себе. Я ошеломлен. Я ненавижу себя за это.

И вместе с тем я знаю, что, стоя над ее мертвым телом, возненавижу себя еще сильнее. Я думаю о другой темноглазой женщине, бывшей королеве. Она была добра ко мне, когда я того не заслуживал. Ту женщину я не пощадил, и сейчас это вызывает у меня сожаление. Правда, недолгое.

То, что я испытывал к Алане, было… и есть куда значительнее чувства, однажды испытанного к едва знакомому великодушному врагу. Мое тело вздрагивает при мысли о том, какая рана осталась бы у меня в душе после ее смерти.

Я заставляю себя подняться с колен. Мои руки изрезаны так сильно, что кровь заливает символы заклинаний. Часть крови попала на лицо и жжет глаза.