– Ты мне снишься. Это галлюцинация. Я потеряла много крови и…

– В этом зале я оставил большую часть себя. – Винсент широко раскрыл глаза, как будто поглощал ими силу пространства, окутанного темнотой. – Больше, чем намеревался отдать. Все оставленное мной по-прежнему сохраняется здесь, даже если меня нет. Змейка, разве пространство вокруг тебя нереально?

Нет. Пространство вокруг казалось даже слишком реальным.

– Я придумываю тебя, – прошептала я, – потому что ты такой, каким я хочу тебя видеть.

Он пожал плечами. Жест был таким знакомым, что у меня сбилось дыхание.

– Возможно, – согласился он. – Так ли это важно?

Сейчас это было совсем не важно.

Винсент шагнул ко мне. Я попятилась. Он замер. Лицо исказила гримаса боли.

– Неужели увиденное здесь так испортило твое представление обо мне? Я собирался отдать этому месту все свои величайшие достижения, все величайшие честолюбивые замыслы. А вместо этого оно стало памятником всех моих величайших ошибок.

«Столько ошибок напоследок. Но только не ты».

Последняя фраза Винсента стучала в моем мозгу.

Он вздрогнул, словно тоже ее услышал.

– Столько ошибок напоследок, – пробормотал он. – Никогда не хотел, чтобы ты увидела меня таким.

– Я и не хотела видеть тебя таким.

Клянусь богиней, я не лукавила. Иногда я завидовала той Орайе, какой была год назад. Та Орайя ни на мгновение не сомневалась, что отец любит ее. Да, это было единственным, во что она могла поверить, но те представления хотя бы казались прочными и незыблемыми.

Утрата веры в Винсента означала не просто утрату веры в данную личность. Он что-то сломал во мне, разрушил способность доверять другим.

Его лицо исказилось от боли, но тут же приняло прежнее выражение. Может, это просто игра странного освещения? Мысль о том, что возникший здесь Винсент – плод моего воображения, отодвигалась все дальше. Если это галлюцинация, то настолько совершенная, что вполне может оказаться реальностью.

И теперь, когда Винсент стоял передо мной, гнев, подавляемый месяцами, начал прорываться наружу.

– Ты мне врал, – сердито бросила я ему. – Всю жизнь ты говорил мне, что мир – это клетка. Но ты сам посадил меня в клетку. Ты помыкал мной с самого…

– Я тебя спас, – гневно возразил он и шагнул ближе.