Троица, должно быть, ужасно благодарна шаткой палубе за то, что она скрывает их неловкие переступания с ноги на ногу. Наконец Амфином говорит:

– Моя царица, твой побег не обошелся без происшествий, как я вижу.

– Нет. И я рада, что один из вас смог вмешаться, хоть и ужасно огорчена тем, что события приняли жестокий поворот, – отвечает она, кивая в сторону окровавленного Кенамона.

Следует отметить, что в ее голосе не слышно огорчения. Когда Эвримах тяжело сглатывает, кадык поднимается до самого верха, а потом опускается до самого низа.

Антиной, однако, не привык к тому, что слава обходит его стороной, а потому выпаливает:

– Тебе повезло, что у нас оказался этот корабль, чтобы помочь тебе, царица. Что бы ты делала, если бы не мы?

Пенелопа медленно переводит на него взгляд, словно ей нужно настроиться на этот момент, как ядовитой змее перед атакой. Когда их взгляды все же встречаются, ему с трудом удается подавить дрожь, и то не до конца.

– Что ж, да, – задумчиво произносит она. – Мне повезло, что вы, господа, и ваши отцы снаряжали этот корабль в такой тайне. Какое невероятное везение, что судно, которое вы приготовили для ловли и убийства моего сына, теперь будет использовано более полезным образом.

Было бы крайне великодушно, произнеся эти слова, гордо развернуться и уйти.

Но Пенелопа сегодня не расположена к великодушию.

Она не торопится.

Мгновение смотрит, как они ежатся.

Мгновение рассматривает небо.

Мгновение проверяет ветер.

И только после этого разворачивается и уходит, оставляя их жалкую кучку дрожать на носу.

Фурии кружат где-то в вышине, а корабль прокладывает свой путь по волнам.

Артемида провожает нас взглядом с утеса на побережье, ведь морские дали ей неинтересны.

Афина изучает небеса с кормы, и ветер играет ее волосами. Ветер никогда бы не был столь дерзок и рьян, если бы она не позволила. Возможно, и ей тоже не чужды чувственные радости; возможно, ей нравится ощущение прикосновения к волосам, и она гадает, похоже ли оно на прикосновение руки, гладящей волосы и кожу. Мне больно при мысли, что только ветру позволено ласкать ее прекрасное тело.

Я опираюсь на ограждение рядом с ней и тоже поднимаю взгляд ввысь. Говорю наконец:

– Ты бросила вызов фуриям?