Большая часть Мераи окружала холм, на котором высился кастелло, и весь город располагался в излучине Ла-Каскада-Россы, названной так в честь глины, которая загрязняла реку во время паводка. Из этой глины были изготовлены кирпичи, которыми мостили улицы и украшали здания, и потому Красный замок стоял над Красным городом в излучине Красной реки, и вид был приятен взгляду, если смотреть лишь на то, что тебе хотели показать мерайцы.

Улицы и куадраццо, которыми распоряжались аристократы, купались в цветах, на них красовались тенистые портики и не было грязи, но, если свернуть в бедные узкие переулки, взгляду открывались кучи экскрементов и гниющего мусора, потому что в Мераи не было канализации, только каналы, по которым вода из реки поступала в город, проходила через него и возвращалась в Каскада-Россу, где женщины стирали белье, а рядом, в тех же заводях, ловили сомов. Мераи отличалась от Наволы, где округами и кварталами управляла Каллендра, вне зависимости от того, кто из архиномо там жил, и где работающая канализация была заслугой всего города, а не отдельных аристократов, бахвалившихся властью и влиянием перед другими.

– Это разница между республикой и монархией, – сказал Каззетта, когда мы ехали между тесными рядами красных домов и от зловония на жаре кружилась голова. – Любой политике свойственны личные интересы. Но если правят архиномо, они правят только для себя. – Он сплюнул. – Вот почему мы ограничиваем число номо нобили ансенс в Каллендре и уравновешиваем их гильдийцами и вианомо. Когда представлены интересы всех и каждого, политика более справедлива, пусть лишь потому, что все в одинаковой степени продажны.

Думаю, любая чужая страна и ее жители поначалу кажутся нам странными и либо блистательными, либо отсталыми. Необычные привычки и традиции бросаются в глаза, и требуется серьезное усилие, чтобы увидеть красоту и дикость не как единое целое, а как нечто неоднородное и сложное. Но хотя я был молод и Мераи была для меня в новинку, не думаю, что я ошибся в своем суждении.

Я увидел у мерайцев прекрасные палаццо и грязные улицы. У них был Палаццу Россо, которым они очень гордились, и здесь игнорировали сирот, которые шныряли в переулках, стягивали штаны и демонстрировали нам задницу, выкрикивая цену в четвертинах лун. Я не обнаружил ни одного приюта, организованного кварталом или гильдией. Здесь не было монастырских пекарен, чтобы накормить больных и увечных. В Мераи я увидел больше убранных цветами куадраццо, чем видел за всю свою жизнь, а также больше беспризорников, больных попрошаек и сточных канав.