Палаццо спал, совсем как стражник. И все же я долго простоял на месте, перебарывая желание понестись сломя голову к финишу. Ничто не двигалось ни в тенях колоннад, ни в садах. Но я все равно не шевелился. Чудовищность того, что я делал, обрушилась на меня. Я взял себя в руки. Я зашел слишком далеко. И не поверну назад.

Я совершил последний тихий рывок к двери Челии.

Трясущейся рукой постучал… Нет, едва слышно поскребся.

В тот же миг дверь распахнулась, и Челия втащила меня внутрь.

– Тебя видели? – прошептала она.

Ее широко распахнутые глаза сияли. На ней была полупрозрачная ночная рубашка, призрачная в свете свечей.

– Най. Никто не видел.

Она распустила волосы. Ее тело, едва скрытое тонкой сорочкой, манило. Груди, изгиб живота, тень между бедрами… Она притянула меня к себе. Мягкие формы прижались, возбуждая. Мы стояли близко, тело к телу, дрожа, глядя друг другу в глаза, сомневаясь – и в то же время уверенные. Фаты свидетельницы, как страстно я ее желал. Это чувство было подобно урагану, грозившему подхватить и унести мой разум.

Экзоментиссимо.

Знаю, что вы обо мне подумаете, но мне все равно, ведь я поклялся говорить правду, чтобы вы могли узнать меня. Я не стану ничего скрывать. Эта девушка, рядом с которой я вырос, которая расцвела у меня на глазах, которая была мне сестрой во всем, кроме имени… Я испытывал невероятное влечение к ней. Взрывное пламя – словно кто-то плеснул оливкового масла в костер.

Она прижалась ко мне плотнее. Мы смотрели друг другу в глаза. Я хотел поцеловать ее. Поглотить ее. Хотел… сам не знаю, что я хотел сделать. Я хотел ее целиком. Хотел похитить ее, хотел взвалить на себя, хотел сорвать с нее ночную сорочку.

Но я медлил.

Меня ошеломила невероятность того, что мы с Челией наедине.

Одни в тишине ее спальни.

И ничто нас не сдерживает, не ограничивает.

Но именно это и заставило меня заколебаться.

Это было неправильно.

– Мы… – Я прервался. – Мы не должны.

Она встревоженно изучала мое лицо.

– Ты меня не хочешь?