– Вон оттуда. – Я указал вверх, где должны были находиться окна. – Когда был мальчишкой. Я прятался на крыше и смотрел на девушек.

– Ай! – воскликнула Айя! – Негодный мальчишка!

– Мальчик у замочной скважины! – подхватила Ана. – Как некрасиво!

Но в их голосах не слышалось злости, только веселье.

– То были иные времена. Я был другим человеком. Я помню… – Внезапно меня захлестнула печаль. – У меня были глаза.

Не знаю, почему именно это воспоминание вызвало у меня скорбь. Все остальные потери отошли на задний план, а эта… Красивые девушки мылись, покрывая свое тело пеной. А я мог смотреть на них, не догадываясь, какое это счастье. Не ведая, что ждет меня впереди, что однажды я навсегда лишусь возможности увидеть нечто подобное.

– Быть может, мои раны – это наказание, – сказал я, отрывисто вздохнув.

– Чи. Ты всего лишь следовал пути Калибы. Все подсматривают, если есть возможность, – ответила Айя. – Я подсматривала за братом. Хотела увидеть член.

– А я – за соседкой калларино, – сказала Ана. – За сианой Трукко и ее стражником. Меня отправили с поручением к ее повару, а я обнаружила его на кухонном полу с сианой. Они хрюкали как свиньи.

– Все подглядывают, – сказала Айя.

– Все, – согласилась Ана.

– Почему вы так добры ко мне? – спросил я.

– Сегодня день рождения калларино. Мы хотим, чтобы ты выглядел достойно.

– Как долго я… Сколько ему исполняется?

– Сорок пять.

Больше года я провел в дыре. Казалось невероятным, что прошло столько времени – и что оно пролетело так быстро. Больше года. Меня отвели в недра палаццо весной, когда я не смог убедить Филиппо, и сейчас уже не первое лето, а второе. Мой день имени тоже был летом, хотя я не мог вспомнить, предшествовал он дню рождения калларино или следовал за ним.

Однако у меня не было времени обдумать все это, потому что Ану и Айю ждали другие дела. Девушки еще раз ополоснули меня, потом закутали в полотенца, такие мягкие, что я словно оказался в объятиях облаков. Повторно выбрили мне лицо, придав ему идеальную гладкость, и сделали стрижку, которая понравилась обеим, после чего одели меня в мягкую, легкую одежду и еще раз сказали, каким я был грязным.

Они вывели меня из бани, и я снова оказался в лучах солнца, по-прежнему ошеломляюще горячих, но уже не причинявших такой боли. Я почувствовал запах цветущих роз, услышал, как на садовых деревьях воркуют синеперки. Близился вечер.

Девушки проводили меня до скамьи, усадили и попрощались. Я испытывал к ним огромную любовь. Испытываю и ныне, но в тот момент я готов был умереть за них.

Побитый пес приемлет ту любовь, что дают.