«Их больше нет, – хочется ответить. – Превратились в кучки мусора, и с этим вы ничего не сможете сделать». Но Вэйвэй не успевает сказать ни слова, потому что замечает на земле голубой отблеск и приседает на корточки, не слыша ни топота сапог, ни лязга металла, ни оханья толпы, ни внезапного крика Алексея за спиной. Винтовки направлены на нее, и она знает об этом, но не может оторвать взгляд от платформы, где прорастает сверкающий голубой лишайник с серебряными жилками поверх чешуек. Вэйвэй прикасается к нему самыми кончиками пальцев и чувствует…
«Это она. Ее присутствие. Ее бьющееся сердце. Она здесь!»
Нить тянется обратно, в Запустенье, к Елене, к чему-то новому. Земля оживает в ожидании перемен. А по телу Вэйвэй как будто скачут искры.
– Мисс Чжан, мы задали вам вопрос, – возмущенно говорит председатель правления.
Двое солдат подходят так близко, что она различает запахи: металл оружия, вакса тяжелых сапог. Но в этот момент появляется Профессор, бережно поднимает ее на ноги и поворачивается спиной к солдатам и председателю правления.
– Похоже, ты заставляешь этих джентльменов нервничать, – бормочет он. – Но я хочу кое-что тебе показать.
Со странным выражением лица он протягивает ей лист бумаги.
– Это последнее свидетельство Артемиса, – начинает читать она.
И слова приходят в движение, разворачиваются перед ней подобно тонким нитям, что ползли змейками в поезде.
– Интересный феномен, правда? – говорит Профессор, глядя поверх очков, и Вэйвэй зачарованно смотрит, как завитки кириллических букв осыпаются с бумаги на землю, на чешуйки лишайника, окрашивая их в густой чернильно-синий цвет.
– Вы меня слышите? Вы хоть отдаете себе отчет…
Но слова председателя правления теряются в растущем гуле толпы. Посетители тычут пальцем вверх, раскрывают глаза, разевают рот, и Вэйвэй видит, что стекла меняются. По ним бежит рябь, как будто это вода, или серебристо-голубой лишайник… или чернила… и на стенах дворца возникают слова. Они движутся к потолку, и выстраиваются там, и порождают запах смятения, запах страха. Кое-кто из зрителей бежит к дверям, расталкивая всех на пути и только усиливая панику, и Вэйвэй боится, что хрупкое равновесие вот-вот рухнет и перила не удержат толпу. Но перила стоят прочно, хотя в толпе кричат, плачут и даже падают в обморок.
Кто не бежит, тот стоит и читает: