Но старость неотвратимо подступала.

Наурика чувствовала, как тяжелеют ее бедра, а руки становятся не такими изящными. Она все чаще подмечала, что глядит на фрейлин с завистью. Те не ценили свою мимолетную красоту, считая ее чем-то вечным. А она понимала эту скоротечность… Но, умудренная годами, понимала также, что время не воротить. Поэтому от собственных страданий она пыталась отмахнуться, смещая свой взор на то, чтобы сделать счастливой и правильной жизнь тех, кто был подле нее и любил ее.

В некоем материнском порыве она склонилась к Оскуриль и заправила ей прядь за ухо. Оскуриль снова покраснела.

«Милая девушка», – подумала одновременно и радостно, и горестно королева, вспоминая, что была так же стыдлива в свои восемнадцать.

– Не бойся. Он вернется живым. И отец твой тоже вернется живым, – покровительственно улыбнулась она. – А когда оба вернутся, там уж я настою, чтобы свадьбу сыграли незамедлительно, независимо от желания старшего Ралмантона.

– Может быть, мы спешим, – скромно отозвалась Оскуриль.

– Нет. Для юной девушки, моя дорогая, важнее как можно скорее найти себе мужа, который будет носить ее на руках, чтить и любить. Чем старше становится девушка, чем больше пороков она берет на свою душу, очерняя ее, поэтому тем сложнее найти приличного мужа. Мужчины любят несорванные цветы. Запомни это, дорогая! Они ценят их куда больше, нежели потрепанные. Так что мы не спешим, а делаем все, как завещали Праотцы, то есть соразмерно времени.

– Вы, должно быть, правы, Ваше Величество.

– Но тебя что-то гложет?

– Мне кажется, он не любит меня. Он любит лишь эту… негодную демоницу… – Оскуриль направила взор вниз, на свои колени, будто укрывая слезы.

Это тронуло королеву. Она склонилась ближе, взяла нежные маленькие ручки фрейлины в свои и шепнула:

– Он будет хорошим мужем. А что касается демоницы – в твоих руках попытаться завладеть его сердцем. А если уж не выйдет, то… что ж… Прими долг женщины, матери и жены и постарайся понять его и принять таким, каков он есть. Хотя бы ради будущих детей… Я желаю тебе только счастья, моя дорогая! – И королева вздохнула, скорее от своих воспоминаний, крайне неприятных, ибо ее муж уже давно не являлся ее мужем.

Оскуриль ничего не ответила. Ей хотелось возразить, что, пока демоница и Ралмантон связаны друг с другом, несчастливы будут все. За долгие месяцы она пришла к этому, раздула одну-единственную подкинутую дядюшкой мысль в истинную трагедию, достойную стихов самого Либелло… В последнее время она также с ужасом поняла, что королева может стать препятствием для ее замыслов, будучи хранительницей такой женской добродетели, как смирение. Поэтому фрейлина потушила в себе порыв все рассказать. Она склонила голову и стеснительно погладила пальцы Наурики. Та, довольная, отодвинулась от нее. Чуть позже Оскуриль снова вернулась к чтению стихов, пока ее владычица лежала на кушетке, прикрыв глаза рукой. Каждая из этих женщин думала о своем.