Она не хотела его отпускать.

– Юлиан, дворец раздирают противоречия между мастрийцами и элегийцами. Если мой внук умрет, то весь выстроенный шаткий мир рухнет. Мастрийцы ценят род, и погибший наследник сразу же превратит их из союзников во врагов. Я родилась на Дальнем Юге, я знаю наши нравы! А… Недавно Элгориана попытались отравить… Послушай, мне нужен кто-то опытный, кто стоял бы за спиной и в ком я была бы уверена, что могу доверять ему, доверять свою жизнь и жизнь моего внука. А ты считаешься одним из лучших веномансеров, если не лучшим…

Но, видя, что взгляд его остается тверд, она уже сама взяла его за руку, пытаясь применить последнее испытанное средство – женское. Их пальцы привычно сплелись.

– Я должен уехать… – начал было он, качая головой, но она опередила:

– …Но зачем тебе уезжать?

– Так надо.

– Не уезжай. Пожалуйста, помоги! Я одна не справлюсь. Я добьюсь для тебя чина хранителя – личного королевского веномансера. Хранитель защищен от любого закона или обвинения, служа лишь королю и мне. Твоей заботой будет только мой Элгориан! У тебя будет полный доступ даже к королевским покоям, такой, как у Вицеллия Гор’Ахага до Гнилого суда и какого сейчас нет даже у консулов. Пожалуйста… – И она обратила к нему молящий взор.

Юлиан молчал, раздумывая. Взгляд его потяжелел, и королева почувствовала, что ее слова тронули его душу. Она ждала ответа. Ждала всем сердцем, боясь потерять любовника и того, с кем можно отвести душу, не волнуясь, что все сказанное тотчас разлетится злыми языками и попадет в опасные руки. Таких преданных и правда можно было пересчитать по пальцам одной руки.

– Кто назначен дядькой принцу? – наконец подал голос вампир.

– Достопочтенный Мо’Радша, – ответила королева и уточнила: – Старший. Гусааб Мудрый. Он сам изъявил желание заняться воспитанием владыки, у мастрийцев сильны традиции наставников. – И она снова поглядела на него, ожидая ответа.

– Хорошо. Достопочтенный во дворце?

– Да, прибыл этим утром, – нахмурилась королева, не понимая, при чем здесь архимаг.

– Тогда я дам тебе ответ вечером. – И он припал к ее ручке губами, затем быстро вышел из комнаты, чтобы она не смогла его остановить.

Лопнул звуковой щит, и королева с важным видом, но все-таки смятенная надела черные перчатки и покинула особняк. Она села в свой паланкин, так как ее украшенные золотом и рубинами туфли не были приспособлены к ходьбе по земле, и исчезла в направлении дворца.

Юлиан заходил из угла в угол гостиной, заложив руки за спину.

«Дурак дураком, а то, что женщины требуют от мужчин жертв, верно подметил», – подумал он о словах Момо. И, тут же забыв о нем, принялся просчитывать, во что выльется этот разговор и как далеко протянутся последствия. Он оттягивал решение до самого вечера. Все в нем то поднималось, то опадало, и он чувствовал холодную апатию – бросить все и уехать. Но опять подкатывала эта волна жара, которого он не испытывал уже долгие годы, и снова вампир начинал метаться по гостиной, отчего все рабы удалились, понимая, что хозяину мешать нельзя.