В надежде, что отношения у Леи и этого проходимца (а иначе и быть не могло) совсем недолгие, Момо настойчиво постучал в дверь мясницкого дома. Очень быстро дверь отворилась, и Лея обратила к незнакомому гостю свой светлый взор.

– Да осветит солнце ваш путь. Вы к папе?

– Нет, я пришел по другой причине. Ты, милая девушка, знаешь такого человека, Момо?

– Момушку?

– Да!

Лея широко раскрыла глаза.

– Конечно, я его знаю. С ним все хорошо?

«Любит, все еще любит! Так и знал!» – обрадовался юноша.

– Жив, – сказал он, – но год не мог с тобой увидеться, испытывал жуткие тяготы, страдал. Просил передать тебе через меня любовное послание, но передать тайно.

– Страдал, говорите? – печально улыбнулась девушка. – Небось, за невиданным драконом ходил или пронзал копьем северных гарпий? Небось, на Север убежал, как сверкающий рыцарь, чтобы спасти очередную гусегарпию?

– Может, и так, – напрягся Момо. – Что, послание не нужно?

– Да нет. Говорите же, – снова улыбнулась Лея, правда, как-то вымученно.

– А вот не скажу! Что-то радости я в тебе не вижу, милая девушка. Больше года не видеть возлюбленного и так кисло встречать вести о нем! И не стыдно, а?!

Лея попыталась прикрыть дверь, но юноша не дал, выставил ногу, требуя ответа. Все внутри него заклокотало от обиды.

– Пустите дверь!

– Не пущу! Что, замуж собралась? В девках надоело сидеть? Момо не дождалась? Да за кого замуж, за бородатого мужика, который в отцы годится! Сбежать обещали друг другу, поддерживала его, поддакивала, мечтали вместе. А сейчас глядишь, как кислая малина. Вот она, женская изнанка, говорить, что любите… а сами!

– Я Момо и сейчас люблю… как друга…

– Как друга, значит?! – завопил Момо.

– Не кричите на меня. Да. Не знаю, кем вам Момушка приходится, но он пустослов и обманщик. Потчевал меня сказками, – произнесла Лея, и лицо ее опечалилось. – Все выдумывал, что мы на Север уедем или на Дальний Юг, чтобы фениксов поглядеть. Я-то ему верила поначалу, да и Уголечек был… Потом поняла, что красуется, но хотела верить… А он в день Прафиала колечко подарил, а то ворованное оказалось. Украл у подруги моей матери. Видимо, не знал. Платки, брошки, все рядом крал, из лавок… – проговорила она. – Я ему сказать хотела, а он… Все равно бы не понял. Только сказки рассказывал, голову дурил, что город около Элегиара есть, названный Момонием в его честь, а его назвали в честь великих северных консулов Момием. Он-то, может, и хороший… Я знаю, он хороший в душе, но ребенок еще, хотя и выглядит взрослым мужчиной. Сам не думает, что творит. Поэтому можете не пытаться обмануть меня, вы сами обмануты им… Передайте, я рада, что у него сейчас все хорошо. А послание… Что он хотел сказать? Что был героем, пронзающим копьем какое-нибудь несуществующее чудовище? Да? А на деле крал, наверное.