— А вот так, кусака?

И Момо плеснул еще разок, уже больше.

— Кыш! Кыш! Кыш!

Однако птенец, истошно попискивая, продолжал держать оборону. И писк его становился яростным, предупреждающим. Знал бы Момоня, кого обижал, мигом бы и убрал кружку на место, и лег спать на пол безо всяких претензий. Да еще извинился в придачу. Однако сейчас он продолжал деятельно поливать из кружки несчастную птицу, втянувшую голову в тело, пока не намок весь топчан.

— Да что же это такое… Не сгоняется! Что за птица бестолковая. И ударить нельзя, поди откинется… А потом и я откинусь… Дрянь! Сначала на меня долг несправедливый повесили, а теперь это лысое недоразумение! — возмущался Момо.

И пока он ходил и пыхтел, мокрый и изможденный Уголек, победивший в битве за «гнездо», прикрыл глаза и провалился в сон.

В конце концов Момо плюнул и пошел к столу, к тканям. Там он провозился до вечера, ненадолго отходя, чтобы пообедать в харчевне.

Позже в лавке на мостовой он купил все необходимое из еды и приволок домой. Открыл дверь, внутренне негодуя на нежеланного гостя. И обнаружил, что сосед пропал. Кровать пустовала, окно нараспашку, а в небесах громыхнуло. Полил дождь.

Бросив мешок, портной всплеснул руками и ринулся к окну, где перегнулся через подоконник, чувствуя, как капли бьют его по затылку. В страхе он стал выискивать взглядом на земле мертвого птенца. Вот ему достанется! Как он вообще не додумался закрыть ставни! Ведь эта дурная птица могла оказаться прыгучей. Может, запрыгнула по табуретке на подоконник — и в окно.

Сзади раздалось шуршание. Момо обернулся. Из мешка с зерном, который покоился в углу за рулонами тканей, выполз сытый Уголек. С раздувшимся зобом, превратившим его в пушистый шар, он направился было к «гнезду», перебирая лапками, однако на полпути замер, задумался и отклонился от намеченной цели. Подбежав к Момо, который высился над ним, как гора над морем, он воинственно пискнул.

Момо непонимающе посмотрел вниз на кроху и буркнул:

— Чего тебе, суповой набор?

Зашипев, Уголек неожиданно укусил его за ногу, да так, что было ощутимо даже сквозь плотную ткань шаровар. Момо вскрикнул, отпрыгнул к окну. Уголек стал наступать. Наступал он гордо, раскинув едва покрытые пухом крылья, расставив ноги и широко открыв зубастый клюв. И неважно, что размером он с гусенка, — воинственности в нем, как у орла. И снова Момо отпрыгнул, потом снова и снова, пока не уперся спиной в подоконник. Уголек сделал выпад, напоминавший бросок шара. Портной вскочил на подоконник и в страхе подобрал под себя ноги. Он был побежден. Стало понятно: насчет послушности птицы Юлиан явно что-то недоговорил.