Юлиан запер дверь и сбросил с плеча купленный мешок с зерном. Не обращая внимания на Момо, он нырнул под пелерину. И оттуда появился птенчик. Он проснулся, заворочался посреди ладони и спрыгнул с нее на кровать. У него уже начал расти мягкий пушок, но большая часть тела, еще голая, отсвечивала синеватой кожицей. Ноги у феникса стали длиннее, сильнее, а шея теперь уверенно несла на себе маленькую голову с крепким черным клювом.

Юлиан взял из угла глиняную миску, из которой ел Момо, набрал из ведра воды и поставил перед птенцом.

— Почтенный… — начал было Момо, ошалев. — Что это?

— Иди сюда. Садись! К тебе заходили демонологи?

Момо кивнул, присел.

— Да приходили какие-то недотепы, — он не стал рассказывать, что от страха едва в штаны не наделал. — Что-то шептали в комнате. Оглядели ее и ушли. Это… эм… не ваши были?

— Нет. Другие, — качнул головой Юлиан. — Значит, те больше не явятся. Хорошо. Слушай меня! Уголек будет жить здесь. Кормить его будешь пять раз в день: зерном, сухарями, семенами тыквы, льна, ягодами, а позже — только мясом. Покупай ему сало, но без соли. Затем еще обрезки сырого мяса, и ни в коем случае не жареного! Вода всегда должна быть свежая.

У Момо упала челюсть.

— Даже я так не ем! — всплеснул руками он.

Юлиан проигнорировал жалобы и продолжил свою речь, поглаживая склевывающего с ладони зернышки феникса.

— Никого не смей сюда водить! Я из тебя всю кровь выпущу, если кому-нибудь его покажешь. Понял? Дверь всегда запирай на ключ, будь чаще дома.

— Но я…

— Не перебивай! Я буду иногда тебя навещать, все проверю, понял? — на самом деле Юлиан понимал, что сможет явиться в лучшем случае через месяц-два. — Уголек послушный, никуда убегать не будет. Сделай ему гнездо помягче и расположи где-нибудь в комнате так, чтобы оно было спрятано от глаз. Либо сундук открой и там обустрой среди тканей. Или кровать разверни, и пусть Уголек живет за ней, в углу, рядом с тобой. Если все правильно сделаешь, то я прощу твой долг.

— Простите долг? — не поверил юноша.

— Да! И метку сниму с тебя маговскую. Сможешь идти на все четыре стороны, но только при условии, что выходишь Уголька. Понял?

— Понял… А… А где мне взять деньги на еду? Вы же все забираете, почтенный…

— Вот, держи.

И Юлиан достал из-под пелерины кошель — тугой, набитый серебром. У юноши снова отвисла челюсть, когда он увидел, что в кошеле как минимум вдвое больше денег, чем весь его долг. Отсчитав с три сотни серебром, веномансер вложил их в руку ошалевшего Момо, у которого внутри вспыхнула обида оттого, что его мучали из-за долга в какую-то пару сотен серебряных.