Пока Момо быстро прятал деньги в свой худой и дырявый кошель, Юлиан сел на кровать. Он погладил еще голую головку птенца и начал что-то шептать на незнакомом языке. И хотя мимики, по мнению демонологов, были едва ли не реликтами из-за их удивительной способности обращаться почти мгновенно, Момо не разобрал ни слова. Уголек, невероятно важный, кивал, ластился к пальцам веномансера. Он прикрыл фиолетовые веки, открыл клюв, как у ястреба, и тихонько запищал от удовольствия. В конце речи Юлиан кинул быстрый взгляд на юношу, который думал, куда бы поставить мешок с зерном, чтобы оно не заплесневело от сырости, и поднялся с кровати.

— Ты все понял насчет кормления? — грозно спросил он.

— Понял-понял. А это… Ну, долго за ним смотреть-то надо?

— Сколько потребуется.

— А чего это он, почтенный, так странно выглядит? Глазастый… Ой, и зубища-то какие… — Момо разглядел зубы в клюве птенца. И вспомнил гусей, которые вечно щипали его, когда он выгуливал козочек.

— Тебя не касается. Ладно, мне пора уходить, но скоро я приду проверю. И не смей прикладываться к чужим кошелькам!

— Да я ж не прикладываюсь уже!

Юлиан не выдержал и улыбнулся, но не стал рассказывать Момо, что появление феникса — его заслуга. Он решил больше не терзать юношу, которому предстояло сделать благое дело, даже не догадываясь об этом. Еще раз погладив лежавшего на топчане Уголька, Юлиан поднялся, но, перед тем как переступить порог комнаты, бросил тревожный взгляд на мальчика и птенца. Что ж, это риск… И что выйдет из этой затеи, зависит от того, правильно ли он понял натуру Момо.

Ну а Момоня, закрыв дверь за гостем, вдруг обнаружил, что малыш Уголек уже переполз на отрез материи, служащий подушкой. Сложив лапки, он сонным взглядом смотрел в окно.

— Эй, это мое место, — возмутился юноша. — Тебе сказали спать на полу. Кыш! А то нагадишь еще!

Поначалу он попробовал согнать птенца, но тот остался неподвижен и не реагировал ни на хлопки, ни на притопы. Никаких страхов, присущих деревенской животине. Тогда Момо решил переложить Уголька в угол, но на него тут же зашипели и укусили.

— Ай! — и Момо потянул раненый палец в рот, обсосал. — Да ты же набор костей для супа! Вот я тебя сейчас!

Однако птенец продолжал страшно клацать клювом, но с подушки не слезал. Удивленный злобой столь малого создания, Момо отстал, побродил по комнате, наворачивая круги, пока наконец не набрал в глиняную кружку воды. Он вернулся к топчану, с которого на него искоса поглядывал птенец, и плеснул на того воды. Мокрый Уголек дернулся, один раз недовольно пискнул, но «гнездо» не покинул. Только голову наклонил и грозно зашипел.