Илла побледнел, осунулся и выглянул из-за обитого железом сундука, ухватился за него тощими пальцами, богато усыпанными перстнями.

— Когда Латхус, когда?

— Скоро, хозяин… Гвардия подошла к дверям. Они вскрывают их.

— А что с королевской семьей?

— Они пока живы, в храме.

— Быстрее бы, быстрее…

Юлиан, услышав топот, снял с пояса саблю. Латхус, качаясь от отравления дымом, тоже обнажил свой клинок и встал рядом. Они встретились взглядами, и во взоре наемника не было ни тени страха — только рыбья безмозглая пустота.

Первым в комнату, открыв дверь, ввалился высокий оборотень в кольчуге и шлеме. Свистнул клинок, и воин, хрипя, завалился на бок. Второй был уже осмотрительнее и успел укрыться от удара щитом, но Латхус появился из молочного тумана сзади, нанес быстрый удар и растворился. Исчез он вовремя, ибо воздух тут же рассек меч. Задержись за спиной врага хоть на секунду, Латхус бы погиб. Хотя жить ему и так недолго, думал Юлиан, заметив, как тот исходит кровавой пеной.

В дверь вбежала ватага воинов, и Юлиан, учуяв запах, успел увернуться от прыжка обращенного волка. Тот зарычал, оскалился и прыгнул снова. Клинок заиграл в полутьме, на которую рассчитывал северянин, и пропорол бок зверю, однако тот успел навалиться всей тушей. Юлиан рухнул, почувствовал вкус железа во рту и тут же снова подскочил на ноги, ощущая толчки крови из груди. Где-то сбоку вскрикнул Латхус, когда его плечо пронзил клинок. Юлиан пришел на помощь головорезу, и тот лишь чудом успел ускользнуть от еще одного нападающего.

Илла сидел в углу и глядел из-за сундука. Руки его дрожали то ли от страха, то ли в припадке слабости, однако глаза зорко следили за тем, как его спаситель, получив очередную рану, подскочил и как ни в чем не бывало снова напал на врагов. Юлиан рассек одного, ускользнул от лезвия второго и отшвырнул его, пока пытался парировать третьего. Его ранили в брюхо, и острая вспышка боли полоснула сознание, однако Юлиан от этого лишь стал злее и раскроил противника без доспеха до самого пола. Где-то рядом крикнул Латхус, когда на него прыгнул волк, однако он успел раствориться в воздухе и появиться уже в другом месте.

Они бились вдвоем, пока часть нападавших не развернулась и не сбежала, ибо на этом их преданность архимагу закончилась. Увидев, что атака исчерпала себя, Юлиан зашатался и попытался найти опору.

Стоило далекому топоту стихнуть, как в этой резко наступившей тишине прозвучал такой же тихий, но неумолимо жестокий голос:

— Латхус…

Латхус появился за спиной у шатающегося Юлиана с обнаженным кинжалом, готовый нанести внезапный подлый удар. Однако его уже встретила подставленная сабля. Она вспорола живот, и наемник, удивленный скоростью своей жертвы, всхрипел, дернулся и упал на пол. Он попытался было схватиться за медальон-артефакт, что висел у него на шее и должен был охватить тело умирающего огнем, дабы скрыть тайну, но Юлиан сделал это быстрее. Медальон отлетел к стене, звонко ударился об нее и загорелся, а Латхус остался лежать в луже крови, что натекала из-под него.