— А что делать нам?

— Уходите порталами.

— Но… порталы не работают. Что-то мешает…

— Тогда выбирайтесь за пределы действия защитных камней и уходите в Нор’Эгус, — усмехнулся архимаг.

Все как один побледнели, понимая, что их бросили на произвол судьбы. Обещанные власть и богатство были в Нор’Эгусе, но отчего-то не работали в башне Коронного дома ни рассеивающие камни, которые так и не смогли обрушить стену, ни порталы, заготовленные для побега. Маги открыли рот для скромных возмущений, но архимаг уже отворил дверь храма. С чувством собственного достоинства он шел по ковровой дорожке, мягко ступая окровавленными туфлями с позолотой. К этому дню он надел на себя лучшие доспехи, платье, шаперон, а на поясе его спал усыпанный драгоценностями клинок, который, впрочем, был больше церемониальным, ибо сам архимаг являл собой оружие куда более грозное.

И вон он, уверенный, шагнул в полутьму храма, улыбаясь. Все защитники были мертвы. В глубинах темной комнаты, окна которой были завешены расшитыми шелком гобеленами, на лавке в первом ряду сидел слепой король, а рядом с ним — Наурика. Наурика молилась Праотцам: статуям в человеческий рост, среди которых выше всех стоял мудрый старец с короной — Прафиал. Рядом с королевой сидели все ее дети и маленькая Бадба. Принцесса прижималась к Флариэлю и плакала, понимая, каков будет конец их свадьбы.

Королева подняла красные глаза, встретилась взглядом с насмешливым взором чародея и с ненавистью выдавила:

— Ты давал клятву, ты клялся, Абесибо! А скольких ты убил, кто клялся тебе!

— Что поделать, Ваше Величество, — спокойно отозвался маг. — Элейгия пошла войной на те земли, где я родился, и выбрала путь падения. А ведь могла возвыситься…

Король остался безмолвен, с его губ не слетело ни слова молитвы, а лицо его скрывал шелковый платок, тянущийся из-под короны.

— Оставь нас, Наурика, ненадолго. Оставьте все. Я хочу поговорить с моим архимагом, — прошептал он.

Абесибо спокойно смотрел, как рыдающая королевская семья встала и, боясь даже шелохнуться, удалилась в маленькую молельню, из которой не было выхода. Архимаг это знал, поэтому не препятствовал: победа оказалась в его руках, а защитников более не осталось. Захоти он убить всех вокруг, ему только слово шепнуть.

Он присел рядом на деревянную скамью, касаясь мантии короля рукой. Однако тот все еще продолжал смотреть в пустоту, апатичный и вялый. Тогда, улыбаясь, архимаг снял корону с осунувшегося Морнелия Слепого, положил ее на лавку, затем убрал шелковый платок и покровительственно посмотрел на белые, мертвые глаза, на низкий лоб и крючковатый подбородок — черту всех Молиусов. Тонкие пряди лезли королю в рот, но тот даже не удосужился убрать их, продолжая посасывать.