– Добрый человек, отнеси меня к святителю Гарфу!

«Добрый ли я человек?» – Джоэл крепко задумался, всего на несколько мгновений, но мучительных и длинных.

Ему никогда не нравились нищие: работы в городе хватало на всех. Возможно, тяжелой, неблагодарной и опасной, но для взрослого мужчины всегда оставался верный путь в ряды охотников, если из-за репутации не брали в гарнизон военных. Умалишенных и слабоумных запирали в психушке, чтобы они не превратились в сомнов где-нибудь на улице в неурочный час запретного дневного сна. Так улицы приличной части Вермело очищались от всяческого сброда, если он, конечно, не успевал уйти в недра трущоб, но теперь и за них наконец-то принялись. На худой конец для малосильных дурачков оставались скромные должности мусорщиков, которые убирали грязь с улиц, а не трупы.

Работающие честные граждане составляли основу порядка в городе, основу его выживания в Хаосе. Внутренний и внешний порядок – последний якорь, который как-то удерживал на плаву их ветхий корабль по имени Вермело. Не просто так строго следили за общественным покоем, не просто так старались носить чистую одежду, не просто так женщины по праздникам мыли пороги и мостовую возле своих дверей. Даже такое сугубо показное проявление порядка позволяло отсрочить неизбежное, сохранить остатки отлаженной системы быта и достойного существования. Любое нарушение – и отчаявшиеся люди кинулись бы друг на друга, точно звери. Нищие же вносили сумбур, неопределенность, создавали риск случайного обращения посреди бела дня. Некоторые охотники предлагали вовсе запретить бродяжничество.

Но Джоэл заметил, что у несчастного, лежащего на мостовой, на шее висит сломанный музыкальный инструмент, пузатый, с кривой ручкой, расписанный странным орнаментом. Значит, этот бродяга спокойно ошивался в квартале Оружейников, потому что изображал из себя уличного музыканта. Искусство в Вермело еще не запретили. Этим и пользовались разные сомнительные типы.

Джоэл испытывал презрение, но в него каленым железом вплавился исконный девиз охотников: «Защищай людей». Этот кусок скомканного рубища нуждался в помощи, к тому же болезненным холодом отзывались в сердце воспоминания, которые воскресли в обители святителя Гарфа.

– Добрый человек… – снова слабо простонал бродяга.

– Да, сейчас! Потерпи еще немного, – ответил Джоэл, подхватывая нищего под мышки и пытаясь поставить на ноги. Только тогда он заметил, что все конечности несчастного изодраны до мяса. Лоскуты кожи свисали, как полосы рубища, смешиваясь с прилипшей к ним тканью. – Что с тобой стряслось? – ужаснулся Джоэл, практически неся на себе раненого.