Срывающийся голос Батлера тонул в нестройном мерцании электрических лампочек. Пружины накаливания трепыхались слепящим огнем, вызывая резь в глазах. Лампочки, всё лампочки, а не слезы. Только по щекам Батлера сочилась соленая влага, он не замечал, как крупные капли теряются в каштановой бороде. Он не обращал внимания на нитку оторванной верхней пуговицы, не видел сбитый набок воротник серой рубашки. Упрямо оттягивал его порывистыми движениями, лишь сильнее удушая себя. С каждым шагом по направлению к госпиталю ему все больше не хватало воздуха. Он почти бредил, все повторяя и повторяя неразборчивый монолог.

– Она выживет! – беспрестанно восклицал Ли, но его руки дрожали, угловатые плечи резко подергивались.

– Я уже ни во что не верю, – глухо отвечал Батлер. А Джоэл молчал, голос застрял на уровне гортани, слипся комом обессмыслившихся слов. Собственные шаги и шаги друзей звучали дробью барабанов, которые обычно возвещали о казнях опаснейших преступников. Иллюзии… все только иллюзии, проклятые наваждения. Рядом шли друзья – это главное. Они застыли возле глухих створок больничного крыла. Их не пропускали, несколько санитарок указали им на грязные сапоги и беспощадно потребовали убраться подальше.

– Где Энн? Энн, охотница… – не унимался Батлер. – Прошу, умоляю, скажите, что она жива!

– Утром поступила? В операционной. Ждите, как все, если больше дел нет. Вас позовут, – сварливо осадила их здоровенная бабища с красным лицом – вероятно, старшая сестра. Она указала на небольшую комнату с лавками, тянущимися вдоль стен. Помещение напоминало камеру для мелких хулиганов и пьянчуг, только дверь и окна не перепоясывали решетки.

– Батлер, расскажи четко и ясно, что произошло, – наконец потребовал Джоэл. Слова звучали какофонией, ордами неверных звуков, не способных ни успокоить, ни взбодрить. И даже по отношению к друзьям выходил жестокий бесстрастный допрос. Чем он лучше Умана? Так же за годы службы растерял умение сопереживать и вообще чувствовать. Известие о происшествии с Энн сперва выбило воздух из легких, но затем к мыслям вернулась предельная ясность. Джоэл так привык: когда все вокруг сходили с ума от горя и потрясения, кому-то надо было оставаться с холодным рассудком, чтобы не наделать глупостей. Батлер и так был на грани, вместо ответа он кинулся к двери, заламывая длинные руки.

– Они врут мне! Энн умерла, а они скрывают…

– Заткнись! Она жива! – прикрикнул Ли и оттащил от двери. – Жива, чтоб тебя! Заткнись!

Батлер сел на место и закрыл лицо руками, погружаясь в оцепенение каменной статуи. Такие в нелепых позах застыли повсюду в квартале Богачей, либо увековечив деяния их прототипов, либо выступая некой аллегорией. Батлер теперь предстал невозможно точным воплощением скорби и ужаса.