Оно выпростало свою волю наружу. Не столь, как прежде, могучую, но достаточную. Не было необходимости вкладывать в нее большее. Элейна а Саль качнулась назад и посмотрела существу в глаза. Был ли при этом в ней ужас? Ему показалось, что да. По вкусу это походило на кровь.

Кровь.

И оно оказалось здесь. Без клинка, без воды и без крови. Без чьего-либо имени или посмертного знака. Без ничего, кроме воли и голода, что и создали его в самом начале. И здесь была его твердая почва. Основа. До того, как возвысились стены, до того, как раствор и камень отсекли эту землю от неба и ветра, здесь было то самое место. Подобно старику, припомнившему вкус персика, который он ел, еще не научившись ходить, оно узнало эту ночь, эти звезды. Падение инлисков. Победу ханчей.

Растущая луна стояла тогда в первой четверти. Послеполуденный дождь остудил траву, еще оплетавшую в те времена вершину холма. Враги сошлись тогда вместе под мирным знаменем, одновременно служившим и флагом капитуляции, и основали тот город, каким потом ему суждено было стать. Оно почти смотрело в их лица, почти слышало их голоса, их наречия, что после сотрут время и приходящие в этот мир поколения.

Китамар был рожден на этой земле, здесь он и переродится. Стража, простершаяся ниц в смертных муках, будет свидетелем его возрождения, но не поймет того, что увидит. Элейна а Саль со своими милыми глазками и дерзким ртом понесет новый город в себе, как ленточного червя.

Что-то перекатилось у него в животе, низко и глубоко. Последовавшая волна боли вернула его в настоящий момент с осознанием, что моменты эти сочтены. Оно шагнуло вперед, под ногами осенними листьями зашуршали книги. Элейна а Саль напряглась для отпора в драке, которой не будет, и оно положило руку девушке на плечо.

Труднее всего было себя распустить. За века оно сделалось слишком большим для выполнения стоящей сейчас перед ним задачи. Его мощь, простор, глубина, все, чем оно овладело, удерживало его, не давало сделать еще один переход. Опершись на девушку, оно высвобождало себя. Оно отпустило от себя городские стены, бывшие его кожей. Улицы и кварталы Храма, Притечья и Долгогорья. А с ними и негаснущие огни Коптильни, и вечно суетливую, болтливую толкотню Новорядья и Речного Порта. Оно ощупало Ильник, никогда полностью ему не принадлежавший. Но от той доли, что была его, отказалось. Душа Китамара вымывалась наружу, оставляя за собой не город, но дерево, камни, еду и дерьмо. Все нужные, составные кусочки, но без оживлявшего его духа. Оставляло труп великого города. Нить сокращалась.