– Ох! – воскликнул женский голос, и он показался знакомым.

Элейна открыла глаза, не помня, как закрывала, – перед ней стояла старушка-историк. Мика Элл. Странно было ее здесь видеть.

Пожилая дама огляделась, словно хотела найти кого-то, кто мог бы помочь в такой неожиданный миг, потом раздумала и присела на колени возле Элейны. Улыбка ее казалась искренней, хоть и слегка робкой.

– Я не знала, что вы вернулись, – сказала она. – Вот эти. Все эти люди. Они… то есть вы – пострадали, сражаясь с огнем на пожаре?

Вопрос, похоже, требовал ответа, и Элейна приподнялась на локтях, чтобы посмотреть по сторонам. Мужчины в синих плащах стражи лежали на полу палаты бок о бок, у некоторых из глаз и ушей шла кровь. Капитан. Тот, кого зовут Канниш. И там, под одеялом, тяжело вздымалась и оседала грудь, и темнели налитые синяками закрытые глаза Гаррета.

– Да, – сказала Элейна. – Так и случилось. Пожар.

– Вы очень храбрая, – сказала ученая, и слова у нее, похоже, закончились. Она поперебирала руками у пояса и вновь огляделась. – Найду кого-нибудь, чтобы перенести вас в ваши покои, хорошо?

– Не надо, – сказала Элейна. – Мне тут отлично.

Мика Элл отрицательно помотала головой, словно Элейна дала неверный ответ учительнице:

– Никаких затруднений. Я сейчас…

Элейна с трудом перевалилась и села. Болело все, от кожи до сухожилий. При движении мешала, трескаясь, запекшаяся кровь. Без глубокого удивления она заметила, что отметки на ее запястьях исчезли.

– У меня тут важные дела. Тем не менее спасибо вам.

– Конечно. Да, да, конечно. – Мика Элл опять поднялась, отвесила поклон и почти уже повернулась спиной. Но затем прервалась: – И все-таки с возвращением! Вас не хватало.

Когда она ушла, Элейна, подождав, собралась с силами и встала. Идти было легче, чем ожидалось, и рассудок, похоже, приходил в порядок, расставляя все по своим местам. Всего несколько шагов до Гаррета, и она почувствовала себя куда более бодрой. Куда больше собой. Как только она улеглась рядом, глаза молодого человека открылись. Смутившись, он осмотрелся вокруг.

– Кто-то забинтовал тебе руку, – заметила она.

– Кто-то мне ее разодрал. – Он вытянул левую, нетронутую конечность. – Эта цела. А где все?

Элейна переплела с ним пальцы.

– Кажется, здесь. Ветер стих, – сказала она, и голос ее надломился.

Она пустила слезу, не сознавая, с чего ей плакать, кроме того, что была переполнена до краев, и всему распиравшему изнутри – страху и облегчению, смущению, ликованию и скорби – надо было выйти наружу, и тело само выбрало такой выход. Она склонила голову, прикрывая глаза, и Гаррет приподнялся, подвигаясь ближе.