Элейна закричала от боли, и вокруг ее головы сгустилась темнота, не исходившая от бледной женщины. Сознание Гаррета окутала светлая яркость, засиявшая в нем крохотной свечкой. Далекой звездой. Эта яркость издала вопль: «Давай!»

– Башку прикрывай! – проорал Гаррет, делая выпад.

Зверь повернулся, поднимая руку в защите, но чересчур высоко. Гаррет вонзил острие в мягкую плоть между ребрами, вгоняя меч глубже и глубже, пока тот не застрял.

Существо в образе женщины выпустило Элейну, та отступила назад, шатаясь, как пьяная. Оно обхватило руку Гаррета своими двумя, прикосновение словно ужалило. Темные глаза твари уперлись в него, и он скорее вообразил, чем увидел, ярость на ее едва ли человеческом лице. Оно давило, сжимая, и наконец в кисти Гаррета что-то треснуло, раскрошилось. Гаррет швырнул свое тело вбок, из последних сил в падении выкручивая рукоять. Рука расцвела дикой болью, и меч провернулся, расширяя рану. При ударе об пол яркое свечение в голове мигнуло и потухло с концами. Дворцовый воздух обрушился на него, придавливая, как сапог на шее.

Он смутно осознавал, что видит неподалеку ногу Элейны. Кожаный сапожок, что она носила, имел сзади шов, немного натирал, оставляя на голени пятно раздражения. Он потянул туда свою сломанную руку, прислоняясь на миг к ее коже, мягким волоскам на лодыжке, к ее теплоте. Приласкал шорохом кончиков пальцев, неслышным среди многоголосого шума. Единственный, не больше дюйма, кусочек его тела прикоснулся к ней, неся память о прежнем – диком, вольном и прекрасном мгновении.

Этого было достаточно.

Гаррет закрыл глаза и провалился во тьму.

Нить Китамара износила до смерти достаточно тел, чтобы понять знакомое ей чувство. Синий плащ не должен был до нее дотянуться, но каким-то образом смог. По невезению или некоему недосмотру – и теперь время жизни, которую существо вело как Андомака Чаалат, отмерялось минутами. Взять и выкинуть такое прекрасное тело. На ветер выбросить все эти годы, труды и усилия.

Кровь фонтаном хлестала из его бока, заливая книги такой густой краснотой, что казалась черной. Уничтожала вековые рукописи с его словами, мыслями и прозрениями кровью обычной женщины. Боль была глубокой, насыщенной и сильной. А позади нее гнездился страх. А позади страха – голод. Неутолимая нужда. Нескончаемое, неодолимое желание все большей и большей жизни.

Элейна а Саль, дважды фальшивая наследница престола, пришла в себя и взглянула на мужчину, вцепившегося ей в ногу. Она не произнесла его имя, но хватило ужаса и потрясения. Ее любовник из городской стражи. Ненаглядный Гаррет. Ей стоило умереть тогда у него на руках и избавить всех от неприятностей. От напрасных трат. От неизмеримого размаха того, что нити Китамара придется отстраивать заново благодаря этой ветреной дурочке и ее кукушонку-подкидышу папе. Так ничтожно и жалко, что оно едва не рассмеялось, но от смеха боль только усилилась.