Вспоминая свою неудавшуюся поездку, Дарт переживал, как все сложится на новом месте. И пусть сами жители оказались куда радушнее, предчувствие его не обмануло.

Дурная слава о нем прибыла в Грец раньше его. Наверняка домограф из Тереса успел донести, как прошла встреча с господином Холфильдом, что сделало его нежелательной персоной в профессиональных кругах. В местной конторе его не приняли, объявив, что домографа нет на месте, хотя нервные ужимки и бегающие глаза отвечавшего выдали наглую ложь. Несколько секунд Дарт с трудом сдерживал кипящую в груди ярость, подпитывающую слова – скверные, грубые, но правдивые слова, обжигающие язык. Не рискуя нарваться на серьезные неприятности, Дарт отступил и пока шагал к выходу, в голове развернулся жаркий спор. Хмельной собирался устроить погром и разворошить осиное гнездо, чтобы домографу Греца тоже было на что жаловаться. Циркач хотел пробраться в кабинет домографа через окно. Изобретатель – этот зануда и брюзга – предпочитал вход через двери и предлагал караулить там, дабы поговорить с кем‑то из сотрудников. Детектив всех урезонил, объявив, что не станет зазря обивать пороги, а лучше прогуляется по городу и опросит местных. В Греце люди были приветливы и не знали о нем ничего, что могло бы отвратить их от общения.

Достаточно быстро Дарт нашел того, кто был сведущ в городских делах. Этим человеком оказался трактирщик. Через его уши проходили все сплетни и пересуды, что случались за питейным столом. Утром забегаловка пустовала, и Дарту, как первому посетителю, задаром подали напиток – серую муть, названную ореховым молоком, хотя по виду и вкусу это походило на грязную воду, где промыли ореховые ядра. Поймав на зуб осколок скорлупы, он отставил стакан и больше к нему не возвращался. Трактирщик, увлеченный рассказом, этого не заметил.

По его словам, беда с безлюдем случилась в начале осени, а может, и раньше, – слухам нужно время, чтобы настояться в умах и разойтись среди горожан. Впрочем, немногих волновала его судьба, куда больше сочувствия вызывал лютен, лишившийся работы и крова. С тех пор о нем не было слышно, и все шептались о том, куда он подевался. «Видать, из города уехал», – заключил трактирщик, не зная, что у лютенов было два пути из безлюдя: в тюрьму или на виселицу. Зато он подсказал, как добраться до того дома.

Следуя указаниям, Дарт пересек несколько кварталов и пришел к пожарищу. Безлюдя сожгли, землю очистили огнем, чтобы потом возвести здесь новое, заурядное здание, не отличавшееся ни разумом, ни способностями, ни историей своего появления. Местный домограф был дилетантом, если не знал, что безлюди способны зарождаться заново. Но этому не оставили шанса.