– Новости и впрямь не самые приятные, – признал отец. – Меня обеспокоило то, что Арчи рассказал о тебе.

– Мне не нравится, что вы обсуждаете с ним мои дела.

– Если бы он не интересовался ими, ты бы сейчас гнил в марбровской тюрьме.

Рин закатил глаза:

– Ты даже говоришь его словами.

– Да брось. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, – примирительно сказал отец. – Поэтому и пришел. В надежде, что ты развеешь мои опасения. Те слухи, что донес Арчи…

– Вовсе не слухи, – перебил Рин, не в силах больше слушать разглагольствования отца.

Тот осекся и уставился на него, ожидая объяснений, которые были бы еще хуже молчания.

– Хочешь сказать, все это… правда? – ошеломленно пробормотал отец, словно разговаривая сам с собой. – Все?

– А что из этого тревожит тебя больше?

Он предоставил отцу богатый выбор, но тот оказался предсказуем.

– Подумать только: мой сын, Эверрайн, и клейменная невольница из Марбра…

– Чем она отличается от нас, что ты говоришь о ней с таким пренебрежением?

– Происхождением. Образованием. Положением в обществе. Репутацией. Всем. – Каждое слово он произносил так, будто гвоздь вколачивал.

– Никогда не думал, что ты сноб, – выпалил Рин с какой‑то детской обидой. Отец всегда был для него эталоном, примером для подражания, тем сильнее оказалось постигшее его разочарование.

– Никогда не думал, что мне придется объяснять тебе элементарные вещи.

– Так не объясняй. – Он небрежно пожал плечами. – Мне уже давно не шестнадцать, когда я принимал за истину все, что ты говоришь мне.

Отец не нашел, что возразить, потому что осознавал свое влияние, как и то, что оно подошло к концу.

А Рин вдруг вспомнил себя шестнадцатилетним, то время, когда он и Рэйлин, едва знакомые друг другу, оказались наедине в огромной гостиной Хоттонов. Он успешно сдал экзамен в строительную академию и ненадолго вернулся домой, чтобы отпраздновать в кругу семьи свое достижение. И вот, впервые почувствовав себя взрослым и самостоятельным, он вдруг попал в дом Хоттонов, где его, как вещь, передали Рэйлин. А ей можно было доверить самые хрупкие предметы. Она вела себя сдержанно и дружелюбно, как подобает аристократке; с отточенными манерами и уверенным взглядом, она казалась старше и умнее, чем он.