– Я до последнего не знала, надену ли его, – призналась Флори, нырнув в платье. – Думала, нужны длинные рукава, чтобы спрятать эти уродливые пятна.

Она придирчиво оглядела свои руки, покрытые «ржавчиной». Снадобья и целебные ванны сделали их бледнее, но пока не вернули коже прежний вид.

– Это вовсе не уродство, а доказательство того, какой сильной тебе пришлось быть, – решительно заявила Илайн, обняв ее за плечи. – И запомни: на слабых остаются раны, на сильных – шрамы.

А после она с прежней непосредственностью взялась упаковывать Флори в платье: застегнула тканевые пуговки от шеи до лопаток, помогла затянуть корсет.

– Святые жабры, – выдохнула Илайн, – сколько препятствий для Дарта. Он состарится, пока все это расстегнет.

– Ничего, справится.

– Могла бы ему подыграть. Это и в твоих интересах, вообще‑то.

Они засмеялись. Такими их и застала Офелия, заглянувшая, чтобы сообщить: все уже собрались в саду и ждут начала.

– Мы скоро, – ответила Илайн, – осталось пару деталей.

Офелия рассыпалась в комплиментах, хотя и сама была само очарование. По традиции Лима она вплела цветы в свои длинные косы. Обычно так делали и невесты, но Флори выбрала свитую из золотых нитей и бусин сетку, которой украшали прическу местные девушки. И пока Офелия колдовала над прической сестры, Илайн прошествовала к окну, чтобы проверить обстановку в саду.

– Святые жабры, – пробормотала она. – Там Риз что‑то увлеченно рассказывает Дарту. Зуб даю, они обсуждают безлюдей. Все понятно по их лицам. – Илайн вздохнула и, подбоченившись, сказала: – Жду, когда ты выйдешь, и все потеряют дар речи.

– Оставьте голос Дарту, чтобы он ответил «согласен», – хихикнула Офелия.

– Он может просто кивнуть, – прагматично заметила Флори.

Они продолжили шутить и смеяться, избавляясь от нервного напряжения, что сопровождало их со вчерашнего дня. И когда в зеркале отразилась незнакомка в нежно-зеленом платье, настал трогательный момент: смех затих, уступив место трепетному молчанию. Прежде чем отпустить ее к алтарю, Илайн приколола к ее платью цветок, использовав маленькую золотую булавку.

– Слышала, такая традиция есть в Лиме.

Флори кивнула и сглотнула ком в горле, не в силах сказать, что так матери благословляли своих дочерей. Конечно, им обеим было известно это, но Илайн, не желая доводить невесту до слез, нашла для нее другие слова:

– Где бы мы ни были и что бы ни случилось, мы навсегда останемся собой: девочками из Лима и с острова Ислу.

Вместе они спустились к дверям, ведущим в сад. Илайн ускользнула первой, чтобы занять место, а следом убежала Офелия, чтобы завершить последние приготовления.