– Больше не буду, – заверил Дарт и хотел что‑то добавить, но тут, внезапно расслышав гул водопроводных труб, Флори подскочила:

– Ванна! – И в ту же секунду представила картину бедствия: как пол затопило горячей водой, а комнату затуманило паром.

– Не переживай, я попросил безлюдя закрыть вентили, когда ванна наберется.

– С каких пор он такой послушный?

– Только сегодня. В качестве свадебного подарка.

С ее губ сорвался смешок, и Флори, успокоившись, вернулась к шпилькам. Несколько секунд Дарт молча наблюдал, как она расплетает прическу, а потом спросил:

– Можно я?

– Если хочешь.

Он избавил ее от последних шпилек, потом взял гребень и провел по волосам – медленно и бережно, словно те были тонки, как шелковые нити. Флори не торопила, любуясь его сосредоточенным лицом в отражении. А после, уже не спрашивая дозволения, он принялся расстегивать пуговицы на платье. Его пальцы ловко справились с петлями и так же легко расшнуровали корсет, который упал на ее колени.

В зеркале Флори уловила его взгляд, – огонь желания, смягченный безграничной нежностью. И тогда она увидела со стороны, как выглядит его любовь.

Глава 33 Дом заблудших сердец

Глава 33

Дом заблудших сердец

Риндфейн

Невзирая на то что дядюшка Арчибальд был сомнительной персоной и давал такие же сомнительные советы, Рин прислушался к нему и остался в Пьер-э-Метале, дожидаясь, пока история речного инспектора не покроется пылью, а его лицо – лицо Риндфейна Эверрайна – не сотрется из памяти тех, кто знал его под другим именем.

Спасаясь от одной тюрьмы, он угодил в другую. Заключенный в городе, Рин изнывал от бездействия, тревоги и чувства собственной никчемности, которое укреплялось в нем всякий раз, когда от его помощи отворачивались. Так поступил Ризердайн, решивший, что в одиночку способен справиться с Охо; Дарт, отказавшийся поместить Флори в частную лечебницу, что предлагал он; а после и отец, не поддержавший инициативу сына вернуться в семейное дело. И хотя за отказом последовало объяснение, что сделано это из соображений безопасности и с заботой о нем, Рин понимал, что отец до сих пор злится. Такое с ним случалось редко, но не настолько, чтобы удивляться.

Вскоре, когда Рин смирился со своим положением отщепенца, его благодетели дали возможность проявиться. К нему обратился Дарт, радевший о судьбе приюта, что переживал одну из самых мрачных вех в своей истории. Скромная просьба о «небольшой услуге» подтолкнула Рина к действиям более решительным и масштабным, чем от него ожидались. После того как он своими глазами видел сирот, проданных удильщикам; после того, как узнал о судьбе марбровских лютин, среди которых было немало воспитанниц приюта, он не мог оставаться в стороне и откупиться от своей совести деньгами.