Она отпрянула от него как от огня и тут же обожгла взглядом сама.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Смутившись, Флори опустила ресницы. Она больше не смотрела на него, словно оправившись от минутного наваждения.

– Ясно, – сконфуженно пробормотал Дарт. Из груди рвался один отчаянный вопрос «почему?», но задать его он не посмел и, даже набравшись смелости, не успел бы.

В кухонном проеме нарисовался Дес с виноватой улыбкой и позвал к завтраку, пытаясь спасти их от неловкой ситуации. Наверняка он слышал весь разговор и появился ровно в тот момент, когда следовало. Дарт понял это, обнаружив, что никакого завтрака нет, не считая горелых хлебных корок, похожих на кровельные скобы. Дес развел руками и сдавленно гикнул, то ли не найдя подходящую шутку, то ли решив не растрачивать ее зазря. Все равно никто бы не засмеялся.

Они сели за пустой стол, чтобы глупо молчать уже втроем. Только сейчас Дарт заметил, что волосы Флори слегка растрепаны и завитками прилипли к шее. Ему захотелось убрать непослушные пряди, чтобы коснуться губами ямочки над ключицей. Он заставил себя отвлечься. Посмотреть на горелый хлеб в тарелке, на кувшин с водой, на руки Деса, нервно барабанящие по столу.

Но взгляд невольно возвращался к ней.

Кажется, Флори истолковала его внимание иначе и сконфуженно сказала:

– Не хочу будить Фе. Дождусь ее здесь.

– А потом? – осторожно спросил Дарт.

– Мы вернемся домой.

Ее слова, брошенные так легко и небрежно, вызвали у него странное разочарование, и оно царапало изнутри как проглоченный гвоздь. Дарт пытался выдумать предлог, чтобы Флори осталась, хотя понимал: уговоры здесь бесполезны. Дом был единственным, что он мог ей предложить, а она больше в нем не нуждалась.

Пауза за столом затянулась, и Десу снова пришлось вмешаться.

– Ты же к Рину собирался, – как бы невзначай напомнил он. – И Фло говорила о том же. Может, займетесь делом?

Чтобы добраться до Озерных земель, где жил Эверрайн, им потребовалось бы пройти полгорода, поэтому Дарт предложил воспользоваться подземными ходами безлюдей. Прежде чем отправиться туда, он заглянул в спальню, чтобы переодеться. Безделушник всегда нервничал без привычных вещей, особенно если выходил из дома. Самым главным для него было нацепить на шею паутину из шнурков, цепочек и нитей с нанизанными на них побрякушками вроде пуговиц, булавок и прочего. Это его успокаивало.

Как обычно, безлюдь выбирал самую неподходящую для случая личность, словно нарочно дразнил, вынуждая нарушить правила. На сей раз Дарт не стал ничего менять, рассудив, что уже достаточно поиздевался над своим организмом. В последнее время он жил с ощущением, будто разваливается на части, и каждый день пытался собрать из себя дееспособное целое.