– Праздник ежегодный, но я не припомню таких традиций.

– Может, это устроил Доу? – предположила Флори. – Новый лидер, новые правила.

– Говорю же, здесь что-то другое, – упрямо заявил Рин, подхватив чашку. С ней, несомненно, он выглядел еще представительней и строже, как старший брат, которого оставили приглядеть за неразумной детворой.

Он избегал переступать порог безлюдя, а потому видеть его здесь, задумчиво потягивающим чай, было непривычно. Безлюдь под действием успокаивающей микстуры стойко переносил присутствие Эверрайна, выражая легкое недовольство занудным гулом.

Рин оставался образцом невозмутимости, и все же в его действиях мелькала едва уловимая тревога: то, как он крутил чашку в руках и задумчиво чесал подбородок; с каким отчаянием схватил портфель и резко поднялся из-за стола, вспомнив о важных делах. В глубине души, под привычной броней уверенности, он был напуганным, растерянным мальчишкой – слишком гордым, чтобы признать свою слабость.

Пронизывающий холод и сырость тоннеля приняли их в колючие объятия. В нос ударил густой запах земли и гнили, но вскоре стал привычен и почти неощутим.

Ведя Илайн сквозь мрак, Флори успела пожалеть о том, что сунулась сюда. Она не могла, как Дарт, подчинять себе пространство и чувствовать его. Ей приходилось держать в уме карту подземных ходов и мысленно отмечать точку за точкой. Флори отчаянно хотела вновь почувствовать себя сильной и смелой. Как тогда в Ползущем доме, спасая младшего Прилса от лютенов; или на пароме, прибывшем в Делмар; или как на площади Марбра, защищая беглянку Фран от следящих. Она хотела вернуться к той, кем была до роковой встречи в проулке мраморного города.

На каждом повороте и разветвлении тоннелей она хотела повернуть назад и все же привела их к Дому с Оранжереей. Лишь тогда Флори с облегчением выдохнула и постучала в дверь. Бильяна откликнулась сразу, точно караулила их или была заранее предупреждена своим безлюдем.

– Ох, милая, как я рада видеть тебя, – проворковала лютина, заключив Флори в объятия. Затем, знакомясь с Илайн, она обняла и ее, но уже без той нежности и трепета.

Пока они брели по коридору, соединяющему жилые и нежилые комнаты, Бильяна посетовала на барахлящий вентиль в саду и Дарта, который обещал, да так ничего и не починил. Увы, но причин его занятости она тоже не знала и не хотела беспокоить по пустякам. Вот и все, что она успела рассказать по пути к комнате, где разместился Ризердайн.

Дом с оранжереей сам по себе напоминал музей, а не жилище. Здесь всюду блуждало гулкое эхо, а массивные двери всегда были распахнуты настежь, чтобы лютина не утруждала себя каждый раз, перемещаясь. Спален в их привычном виде тоже не нашлось. Любое помещение становилось спальней, если в нем поставить какую-нибудь мягкую лежанку для отдыха, козетку, кушетку или софу.