Объятый горем, хозяин дома помутился рассудком и поселился в оранжерее, куда никого не впускал. Поговаривали, что он выкопал тело возлюбленной и похоронил там, чтобы азалии стали ее могильной плитой, а стены, увитые плющом и жимолостью, – надгробием. Слухи обратились в пугающую легенду о стеклянном склепе, чьи двери остались запечатаны даже после смерти хозяина. По его воле дом перешел в собственность города, но прошло несколько лет, прежде чем власти решили открыть оранжерею для посетителей. Чтобы вернуть ей прежний вид, наняли целую бригаду добровольцев, среди которых оказалась Бильяна. Обвал угольной шахты забрал у нее отца, и, осиротев, она бралась за любую, даже грязную и непосильную для юной девушки работу.
После долгого забвения оранжерея одичала, дверной проем зарос плетущимися растениями – такими крепкими, что их пришлось рубить топором. Каждый удар отдавался в стенах мучительным стоном, а когда люди прорвались сквозь густые ветви, на них обрушился целый рой пчел. Только Бильяну они не тронули. Безлюдь выбрал ее и позволил работать в своем хартруме, а когда пришло время расставаться, он признался, что привык к ее заботливым рукам. Она приняла его приглашение стать хранительницей огромного дома с оранжереей в сердцевине, взращенной на любви, надежде и молитвах.
– И что же? Та девушка в самом деле похоронена там? – спросила Илайн, дослушав. Ее глаза сделались почти круглыми, совсем потеряв схожесть с кошачьими.
– Какой вздор. – Бильяна сердито откинула за плечо седую косу, будто та ей чем-то помешала. – Моя оранжерея – это память о любви, а не склеп.
Илайн сразу поникла, утратив всякий интерес. Романтика ее не вдохновляла, скорее навевала скуку.
Время сказок прошло, и Бильяна вернулась к мирским делам.
– Прошу извинить, милые, нам пора отправляться на вечерние процедуры, – заявила она, и лицо Риза помрачнело, точно у ребенка, которого отправляют спать в разгар праздника. – Вы можете подождать здесь, не стесняйтесь. Мой безлюдь к вам удивительно благосклонен.
Илайн не возражала остаться, и по ее хитрому лицу с поджатыми губами было понятно, что она задумала прогуляться до оранжереи с хартрумом. Азарт исследователя и простое любопытство не позволили бы ей сидеть на месте.
Флори этого рвения разделить не могла. Едва Бильяна и Риз ушли, она осторожно сказала:
– Мне пора. Не хочу надолго оставлять сестру.
– Она не выглядит младенцем, чтобы приглядывать за ней каждую минуту.
– Знаю. Но меня пугает любая разлука с ней.
–