– Я хотела попрощаться.

Ее слова расползлись внутри него, как лава, выжигающая собой все живое. Медленно к нему пришло осознание, что они значат.

– Т-ты бросаешь меня? Сейчас?

Рэйлин качнула головой.

– Нет, я освобождаю тебя.

Он хотел закричать, что это неправда, ошибка, жестокая шутка, а смог только тихо выдохнуть:

– Почему?

Задавая этот вопрос, он не знал ответа, и все же гадкая мысль в глубине сознания ныла и болела, как старая рана. Последние годы он только и делал, что предавал и обманывал, – ради нее. Отчаянно держался за свою работу, чтобы быть достойным; ломал себя каждый раз, когда приходилось идти против воли, здравого смысла и совести. Чувствовал ли он, в кого превращается? Или Рэйлин первой заметила это? Да, она охладела к нему, потому что в стремлении доказать ей свою любовь он стал другим человеком. Лживым, изворотливым дельцом. Он недостоин ее. Больше недостоин.

С осознанием этого принять ее безмолвие было еще сложнее. Она молчала из жалости, подбирала слова, чтобы правда не ранила его, боялась сказать что-то неподходящее, грубое, обидное. Когда она замельтешила перед ним, нервно вышагивая из угла в угол, Рин предложил присесть. У него самого кружилась голова, и пол уходил из-под ног, словно дом превратился в безлюдя и ворочался от раздражения. Он позволил себе опуститься на диван после того, как Рэйлин нашла себе место в кресле у камина.

– Когда ты уехал со своей помощницей, – начала она с надрывом, – я жутко разозлилась. Мне было легко представить тебя с ней. Признаться, я втайне этого хотела, чтобы найти повод расстаться. Так было бы легче.

– Неужели ты могла подумать, что я… Хранитель с тобой, Рэй, после стольких клятв?

Она упрямо качнула головой.

– Дело не в клятвах. Я знаю, что ты меня любишь. Иначе бы не стал терпеть моего отца. Ты уничтожаешь себя, свою совесть, и все ради чего?

– Ради тебя, – с трудом произнес он. В горле было сухо, на языке чувствовался противный привкус пепла.

– Я не хочу, чтобы ты продолжал убиваться из-за женщины, которая тебя не любит! – выпалила она с уверенностью, не терпящей возражений.

– И давно ты стала ею?

– Намного раньше, чем осознала. – Она издала судорожный вздох, словно готовилась к нырку. – Но Дарт помог мне многое понять.

– Вы с ним… – Рин запнулся, пытаясь подобрать подобающую замену словам, что крутились в голове, но все было слишком грубым и оскорбительным по отношению к ней.

– О нет. – Истерический смешок. – Он предан тебе как пес.