Он разрезал ладонь и, то и дело обмакивая в кровь палец, как художник кисть, принялся рисовать на лбу Дауда, на щеках, глядя на него как любящий дядя, связанный с племянником семейными узами, но недостаточно крепкими, чтобы слишком за него беспокоиться.

Ему потребовалось несколько часов, чтобы расписать Дауда полностью, с головы до ног… Или это просто так казалось? Несколько раз Дауд терял сознание то от боли, то от облегчения, когда та отступала.

Наконец Хамзакиир закончил. Он коснулся ладони, и кровь исчезла, шипя, как вода на сковороде.

– Отдохни, Дауд Махзун’ава. Смерть была близко, но, думаю, теперь ты выживешь. Поспи, а когда проснешься, твоя Анила уже будет здесь.

Он хотел увидеть ее прямо сейчас, но знал, что не сможет даже толком поговорить с ней, и только промычал в ответ что-то утвердительное, проваливаясь в сон.

Ему снова приснилась Анила, но в этот раз она убивала его тысячей разных способов.

– Дауд.

Что-то мокрое и холодное коснулось его лба, щеки. Может, у него жар? Кто-то с силой потер его щеку.

– Дауд, проснись, пожалуйста!

Он открыл глаза, щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь ставни. Он лежал в постели, а над ним склонялась до боли знакомая девушка, черноволосая, с выразительными карими глазами. Ее лицо покрывали светлые веснушки, едва заметные на фоне темной кожи. «Напоминание о детстве», – сказала она однажды. О тех днях, когда они с отцом целыми днями ездили верхом по вьючным тропам Висячих садов на востоке Шарахая.

– Анила… – хрипло прошептал он.

– Тебе снился сон. – Она опустила взгляд на окровавленную ветошь в руках. – Ты звал меня.

Дауд помотал головой.

– Я не помню, что мне снилось.

Ложь. Но он не мог заставить себя сказать ей правду.

Она прополоскала тряпку в миске с водой и снова принялась вытирать его лицо.

– Ты как будто напуган.

– А ты не испугалась бы на моем месте?

– Откуда мне знать? Я же не была на твоем месте, – огрызнулась она, но тут же смягчилась. – Что с тобой случилось, Дауд?

Он хотел сказать Аниле, что испытал то же самое, что она, и частично так и было – но лишь частично. Он не мог ей лгать. Она знала или подозревала, что его плен был иным, не таким, как у нее и остальных. И, конечно, она была обеспокоена тем, что ее забрали от других – вызволили – и привели к покрытому кровавыми письменами Дауду.