* * *

Дни шли за днями, перетекая друг в друга, корабль двигался прямым курсом на юго-восток, к Ишмантепу. Сумейя приказала капитану провести их именно этим маршрутом, потому что им пользовались меньше всего: он был короче, хоть и опаснее, чем всем известные наезженные пути, и потому двигаться быстро не получалось, однако для Сумейи важнее всего было, чтобы их не успели заметить и предупредить караван-сарай.

По утрам, позавтракав сушеными фруктами или душистыми от специй лепешками, они фехтовали, но Сумейя редко надзирала за ними. Большую часть времени она проводила, тренируясь одна, доводя до совершенства и без того совершенные удары, читая на палубе или записывая что-то в книжечку. Иногда она разговаривала с другими Девами, но Чеде лишь бросала отрывистые фразы, отдавая приказы, поправляя стойку или требуя, чтобы слушала асиримов, которых Камеил то подводила ближе к кораблю, то отгоняла.

Ее угроза перерезать Эмре горло, если он лжет, до сих пор отдавалась эхом в ушах Чеды, особенно когда она видела, что Сумейя не в духе.

Разумеется, она мрачнела из-за мыслей об угрозе и о том, что ждет в Ишмантепе, но Чеде всегда казалось, что она едва сдерживается, чтобы не выполнить обещание, и к тому времени, как они войдут в караван-сарай, Эмре будет болтаться на веревке.

Каждый вечер по нескольку часов Мелис в каюте обучала Чеду и Индрис языку жестов.

Первые несколько были просты: сжатый кулак – собраться вместе, мизинец вниз – опасность близко, большой палец между средним и указательным – готовим отход. Но постепенно знаки становились все сложнее: сжатый кулак назад – будет бой, встать так, чтобы не мешать друг другу саблями. Согнутый мизинец вниз – зови асиримов. Жест «отходим» оброс дополнительными подробностями, куда именно отходить: на возвышенность, в низину, туда, где меньше противников.

Мелис также учила их свисту, особому для каждого жеста. Девы часто действовали ночью или в бою, где некогда было следить за руками, так что приходилось свистеть.

Некоторые свистки у Чеды совершенно не получались. Она умела свистеть, но не такими сложными трелями, чтобы слушатель мог понять, на какую сторону света она указывает. Не получалось у нее и странное чириканье «нужна помощь». Индрис справлялась лучше. Глядя на неудачи Чеды, она сделалась вдруг крайне понимающей, даже помогала иногда, чем бесила неимоверно.

«Что ты творишь?! – порой хотелось закричать ей. – Сразись со мной – и покончим с этим!» Она знала, что им нужно поговорить, серьезно поговорить, но никак не находилось подходящего момента.