Эмре отшвырнул Дардзаду так, что тот сшиб несчастную лейку, но сам поскользнулся на сломанном стебле и рухнул на землю.

Они долго лежали молча, избитые и окровавленные, тяжело дыша, как псы в жаркий день.

– Даже после всего, что ты с ней сделал… – прохрипел Эмре. – Даже после твоей ругани… побоев… татуировки, которой ты ее пометил… она все равно любила тебя. Она доверяла тебе. А ты отправил ее к Девам, на смерть.

Аптекарь молча смотрел на него. И в его залитых кровью глазах читалось то, что Эмре меньше всего ожидал увидеть на лице Дардзады.

Стыд.

– Скажи хотя бы, зачем ты это сделал!

– Я тебе ничего не обязан говорить. Это ты все время сбивал ее с пути!

Эмре хотел ударить его снова, чтоб тот почувствовал хотя бы половину этой боли… но вместо этого протянул руку, помогая встать. Аптекарь помедлил, но поднялся.

– Прошу, скажи мне. Я должен знать, что с ней случилось!

Дардзада огляделся. Его губы задрожали вдруг, слезы выступили на заплывших глазах.

– Она пришла ко мне, отравленная адишарой. Хотела пойти к ним. Только Девы умеют лечить такие раны. Это был ее единственный шанс.

– Значит, она умирала. – Эмре сделал шаг к двери, но остановился, обернулся. – Ты должен был найти меня. Чтобы она умерла среди друзей, в тихом месте. Даже твой дом был бы лучше, чем дом ее врагов.

Дардзада не ответил. Наклонился и принялся собирать сломанные стебли, пытаясь спасти то, что осталось от его сада.

Эмре ушел. Ему было все равно – пусть подавится своей травой!

За домом Дардзады, на Цветочной улице, мальчишки и девчонки катали обод от бочки, подгоняя его палками. Стоило их веселой стайке промчаться мимо, как Эмре заметил, что кто-то наблюдает за ним из теней на той стороне улицы. Он подошел к соглядатаю.

– Здравствуй, Хамид.

Хамид не улыбнулся. Но и не нахмурился. Окинул Эмре взглядом сонных глаз, кивнул на свежие ссадины.

– Вопросы решал?

– Вроде того.

Хамид кивнул. У него и самого порой такие «вопросы» возникали.