Когда они добрались до Серпантина, женщина вдруг крепко схватила ее руку и прошептала:

– Меня зовут Сирина Джалих' Кенан. Если мы умрем этой ночью, я обязательно найду тебя в Далеких полях и отблагодарю!

Вдалеке снова раздался вой асира, и чей-то сдавленный крик оборвался. Асиримы залаяли, как шакалы, довольные своей добычей.

– Никто сегодня не умрет, Сирина. Ни ты. Ни Мала. Ни твое нерожденное дитя.

Сирина притянула ее к себе и крепко поцеловала в лоб.

– Мое сердце – твое.

Это были старинные слова, выражавшие благодарность самую глубокую, самую чистую. Чеда взяла Сирину за руку, другой рукой крепко стиснула ладошку Малы, будто передавая им силы, и они побежали снова, до самого Розового квартала.

Дома она достала для Сирины и Малы еще одно одеяло и устроила их на своей кровати. Эмре стоял в дверях, совершенно потерянный, но Чеда знала, что он тоже хочет помочь, и так любила его за это, что не удержалась и поцеловала в щеку.

– Это за что? – спросил он.

– За старание.

Он нахмурился, но ни о чем не спросил. Они молча забрались в его постель, и Чеда, расслабившись наконец после погони, поняла вдруг, как ужасно замерзла.

Город затих, луны сияли в вышине, но она знала, что скоро они закатятся, и на несколько часов воцарится глубокая тьма. Хорошо… Ее измучила яркость лунного света – все время казалось, что беглянки у всех на виду, что им не скрыться… но, кажется, их никто не заметил.

– Что мы будем с ними делать? – спросил Эмре. На его теплой груди, в его руках было хорошо, как дома.

Чеда повернулась к нему лицом.

– Поможем начать новую жизнь.

– Думаешь, Короли за ней не придут?

Она покачала головой.

– Шукру пометил ее дверь, а она больше туда не пойдет. Вряд ли они вообще будут задумываться о чьей-то любовнице и ее незаконном ребенке.

Эмре бросил быстрый взгляд на ее плечо. Вспомнил о татуировке, которую оставил Дардзада.

– Все хорошо, – прошептала Чеда. – Мне уже все равно.