По-моему, подобное признание от Брайана я услышал впервые за тридцать лет, и причиной ему стало… это.

Я не мог заставить себя даже посмотреть на брата. Когда наконец поднял глаза, Брайан смотрел вдаль, погруженный в глубокую задумчивость.

– Ты знаешь… – Он нахмурился. – У меня раньше никогда не было таких боевых товарищей.

– Каких?

– Людей, которым… которым есть за что бороться.

Он ткнул большим пальцем в сторону группы пляшущих на улице повстанцев, и его губы изогнулись в намеке на улыбку.

– Я никогда не видел ничего подобного после побед «Розового зуба».

Сам того не желая, я усмехнулся:

– Великий Брайан Фарлион в разгаре войны обнаружил у себя сердце. Кто бы мог подумать?

Мимолетная улыбка исчезла с лица брата, и он неодобрительно покачал головой. Брайан вернулся к работе, а я решил удалиться, пока преимущество было на моей стороне.

* * *

Чуть позже я навестил Серела – вместо Тисааны. Он уже проснулся и сидел на краю кровати – совершенно неподвижно, тихо, в полной темноте. Одна рука висела на перевязи: сложный перелом, Саммерину пришлось залечивать его в несколько этапов.

Когда я открыл дверь и увидел Серела таким, сразу извинился и попятился к выходу.

– Нет, – сказал он, слабо улыбнувшись мне. – Заходи.

Он плохо говорил на аранском.

– Просто смотрю, как ты, – ответил я по-теренски, и его улыбка стала чуть шире.

– Знаешь, твой теренский улучшился. Хотел сказать тебе это раньше.

– Совсем чуть-чуть, – усмехнулся я.

– Думаю, Тисаана учила тебя только плохим словам.

Он был прав. Я попытался изобразить по-теренски что-то наподобие: «Чтоб тебя, ты ее хорошо знаешь», чем заслужил хриплый смешок Серела.