– Куда? Почему?
Я молчала, не сводя пристального взгляда с белой громады вдали. Слишком далеко, чтобы добираться на лодке; вернее, это будет слишком медленно.
Я бы хотела шагнуть в воздух, как это сделал Кадуан. Как у него получилось? Он не учил меня подобному. Я уже не управляла своей магией. Меджке приходилось постоянно пятиться, чтобы увернуться от хлещущих лиан, которые увядали так же быстро, как прорастали из воды.
У меня не получится, я не знаю как. Я умею только…
«Ты найдешь, что еще спалить дотла, – говорила мне Нура. – Ведь больше ты ничего не умеешь».
Я зажмурилась, прогоняя этот голос из головы.
Она ошибалась. Она ошибалась.
– Эф! – Меджка схватил меня за руку. – Кадуан жив? Если нет, скажи мне!
Он жив. Он жив. Он будет жить.
Я прижала ладонь к груди. Но сердце колотилось как бешеное. Дыхание вырывалось из легких прерывистыми, паническими залпами. Нет, здесь опору не найти.
– Эф! – с нажимом повторил Меджка. – Если Кадуан мертв, ты должна сказать мне сейчас. Потому что, если он погиб, нам нужно отступать. Нужно заканчивать, пока мы не потеряли всю армию.
– Он не мертв, – выплюнула я и снова зажмурилась.
Нет, Кадуан не мертв.
Я погрузилась в воспоминание – в тот день, когда он впервые позволил мне ощутить, как бьется его сердце. В тот первый раз, когда я заметила, что каждая часть тела живет своей жизнью, двигается в своем ритме.
«Что ты чувствуешь?»
Я устремлялась вниз, все глубже, глубже и глубже – сквозь магию, из которой черпала, сквозь магию, которая создала меня. Через моря и камни, через небо.
Далеко-далеко я почувствовала знакомый пульс.
– Он не мертв, – повторила я, на этот раз тише, хотя и не собиралась говорить вслух.
Как же легко оказалось ускользнуть в воздух, держась за биение его сердца.