…Может быть, я теперь слишком далеко от того, что было… – Его голос звучал тихо. По-детски. – …Может быть, я не хочу, чтобы меня нашли…

Дыхание, невнятное имя, протянутая рука. Я чувствовала все это близко, как никогда, – так близко, что шевелились волоски на загривке.

Я обернулась и…

И проснулась.

Что-то теплое стекало по щеке. Кровь? Все болело. Я ничего не видела. Слышала голоса, но слова сливались в сплошную невнятицу. Мне потребовалось усилие, чтобы разобрать, где верх, где низ. Мысли расплывались в кашу.

Я попробовала нащупать рану, а оказалось, плечи болят оттого, что руки выкручены за спину и связаны в запястьях. И повязка на глазах. Меня ослепили. Оглушенный Решайе мыкался в глубине сознания.

Воспоминания возвращались кусками. Старуха с внучкой. Я захожу к ним. Жаркое в кастрюле. Руки у меня на горле. И…

«Я для них на все готова. На все».

Они меня отравили. Выдали.

Понимание вошло в меня лезвием ножа. Все затопила мысль, что меня предали. Решайе вцепился в нее:

…После всего, что ты для них сделала? Чем пожертвовала для них. Предатели!..

«Нет. – Я, давясь, глотала обиду и гнев. – Нет, сейчас важно другое».

Но Решайе обнажал все, что я так старалась скрыть.

…Меня ты не обманешь… – шептал он.

Рядом были люди. Сколько? Я выпустила из сознания щупальце, пошарила вокруг, ловя мысли, присутствие. Но магия во мне пугающе молчала, словно мир отгородился от меня стеной, отзываясь только немым звоном под черепом.

Одурманили храксалисом? Нет, ощущение другое, словно магию не подавили, а сковали. Даже Решайе казался далеким, как бы загнанным в глубину сознания и запертым там.

Я попробовала поднять голову. Мышцы не слушались.

Голоса смолкли.

– Она очнулась, – сказал мужской голос.