– Какое там – нет выбора?!

– Ты видел то же, что и я, – огрызнулась она. – Ты видел, что движется на нас. Как нам этому противостоять, не создав сильнейшего оружия?

Под острым краем ее слов крылась безмолвная мольба: «Хоть вы-то мне верите?»

– Нура, послушай. Посмотри, что ты творишь. Это… это безумие. Ты думаешь, это правильно? Пытать их, создавая новых чудовищ, которые убьют еще чьи-то семьи?

– Макс, я только об этом и думаю. – В лице Нуры мелькнула боль. – День за днем. Не говори мне, что я не понимаю.

Я столько лет твердил себе, как ненавижу Нуру, как виню ее во всем. Только я лгал – никогда я не винил ее так, как винил себя. А вот столкнуться с ее горем оказалось страшно. Я не мог ненавидеть ее и жалеть. Я не в силах был нести тяжесть ее боли – слишком устал за столько лет таскать свою.

Так было просто, пока я считал ее холодной и бесчувственной. Черное и белое. Добро и зло. Четкая, явная черта между девочкой, которая была мне лучшим другом, и женщиной, разрушившей мою жизнь. А эта… та, что стояла передо мной сейчас, готова погубить этот проклятый мир, потому что ей больно, потому что она сама разбита вдребезги.

– Я сознаю, что это дурно с точки зрения морали, – говорила Нура. – Я знаю, что это неправильно. Но нам уже случалось совершать трудный выбор, и я готова повторить его ради спасения страны. Кто-то должен это сделать. Вы видели, что я видела, – что означает наше поражение. Мы должны стать сильнее их – любой ценой.

– Так когда-то говорили низеринцы, – сказала Тисаана. – Они создали невероятно смертоносное оружие и бросили миллион человек в войну против Трелла. Только то оружие в конечном счете обернулось против нас.

Нура изменилась в лице. И повернулась к Тисаане:

– В вашем домике мы нашли руки. Я видела татуировки.

Тисаана замолчала.

– Похоже на то, – продолжала Нура, – что наши величайшие враги заключили союз между собой. Это объяснимо, не так ли? Все мои исследования показывают, что фейри могущественны, но малочисленны. А треллианцы многочисленны, как никто. И, как никто, заинтересованы в Аре. В том ящике были детские руки, Тисаана. Детские. Я пытаюсь создать оружие, которое не даст уйти живым ни одному из этих мерзавцев. Разве ты этого не хочешь?

Тисаана молчала, стиснув зубы.

– Решайе никогда не разбирал цвета мундиров, – заговорил я. – Эти твари, которых ты пытаешься изготовить, тоже не увидят разницы. И кому придется за это платить? Ты создаешь оружие, которое будет, не разбирая, убивать выставленных против нас Зороковыми рабов.

Нура вздрогнула, как от пощечины. И тогда, впервые, я понял, как она оплакивает «сопутствующие потери». Не знаю почему, это показалось мне еще хуже. Одно дело – не чувствовать и не понимать. Другое – знать, точно знать, сколько несешь горя, и все же продолжать.