Внешне он сохранял спокойствие, но я чувствовала его страх. Атриус буквально тонул в страхе.

Поклонившись Ниаксии, он протянул ей отсеченную голову.

– Моя богиня, прими этот дар.

Ниаксия усмехнулась. Ее смех ощущался как прикосновение ногтя к спине, обещавшее что-то очень приятное или, наоборот, очень опасное.

Она взяла голову и начала внимательно рассматривать.

– Подарок, однако, – томным голосом произнесла Ниаксия.

– Я обещал завоевать для тебя королевство, поклоняющееся Белому пантеону, – продолжал Атриус. – Я не даю невыполнимых обещаний.

– Признаюсь, не ожидала получить голову столь преданной служительницы моей двоюродной сестры.

На губах Ниаксии появилась улыбка, а по белоснежной коже скатилась капелька крови.

– Одно дело королевство. Но это… какой приятный сюрприз. Слишком долго мои двоюродные братья и сестры считали, будто они вольны охотиться на моих детей. Отрадно видеть, что теперь мы поменялись ролями.

Ее радость заставляла дрожать не только площадку на крыше, но и окрестные земли. Я впервые видела столь порочное наслаждение. Я знала о странных особенностях богов, напоминавших забавы недалеких людей. Боги обожали жертвы, которые являлись своеобразными плевками в лицо их соперникам. Но это… Казалось, голова Зрящей матери представляла для Ниаксии бóльшую ценность, чем королевство, завоевывая которое Атриус терял соратников и рисковал жизнью.

Она опустила голову и провела перепачканной кровью рукой по щеке Атриуса. Жест материнской заботы. Я чувствовала, как он весь сжался.

– Да, Атриус из Дома Крови, ты превзошел мои ожидания, – тем же томным голосом произнесла она.

И снова все вокруг изменилось, а я оказалась на полу, судорожно хватая ртом воздух.

Мало сказать, что нити сместились. Они изменились, став вдруг более живыми, чем были прежде. Каждая из них вела к новому источнику – к их единственной настоящей властительнице.

Только Прядильщица могла коренным образом изменить нити жизни, и больше никто.

– А ты, сестра, всегда была слишком поспешна в принятии решений, – произнес низкий мелодичный голос.

Этот голос нес в себе оттенки всех возрастов, наложенные один на другой: начиная с детского и кончая старческим. В этом голосе, как и в неведомом, ощущалось постоянное движение.

Я заставила себя поднять голову и чувствами потянулась к ней – моей богине Аседже, моей Прядильщице.

Весь мир склонился к ней. Нет, он потек через нее, словно она держала на ладони каждое ощущение, стихию и крупицу времени. Если красота Ниаксии завораживала и пугала, в красоте Аседжи ощущалось постоянство и устойчивость. Чем-то ее красота походила на линию горизонта, где каменная поверхность суши встречается с морем. У нее была нежная кожа, суровые черты лица, словно высеченного из камня. Большие белоснежные глаза заволакивал постоянно колышущийся туман. У Аседжи было три пары крыльев, и каждое позволяло заглянуть в таинственный вариант будущего, прошлого или настоящего, увидев заснеженные небеса, бурное море или пожарища павшего королевства. Она явилась в простом белом платье, шлейф которого трепетал на легком ветру. На каждой руке было по десять пальцев, и она слегка шевелила ими. Символы на пальцах обозначали судьбы, а от самих пальцев тянулись нити света. Подобно тому как луна движется вокруг земли, вокруг богини двигались нити судьбы.