Островок света над нами становился все шире, и в нем мелькали далекие тени и силуэты.

Одно дело, когда ты чувствуешь смертных, окружающих тебя. И совсем другое, когда где-то поблизости находятся боги. Ощущение было непередаваемым и настолько сильным, что я даже не пыталась его с чем-либо сравнивать. Мне захотелось пасть ниц и покориться им. Казалось, присутствие богов сдирает с меня кожу и обнажает душу.

Зрящая мать была не в силах шевельнуться. Не могла произнести ни слова. Но, сосредоточившись, она крикнула мне через нити: «Пора!»

Я стояла на коленях, хотя и не помнила, в какой момент это произошло. Сделав над собой усилие, я встала. Ноги отчаянно дрожали.

Я повернулась к Атриусу.

Странным образом его присутствие сделало все остальное вполне терпимым. Его спокойствие держало меня, как якорь, не давая уплыть в неведомое.

И его волосы тоже плавали вокруг лица – серебристые сгустки, повисшие в невесомости. Ему удавалось стоять на ногах, хотя другие вампиры и даже арахессы стояли на коленях. Он смотрел в небо, наблюдая за тенями, глазеющими на нас.

Он смотрел на богов так, словно те были очередным препятствием, которое нужно преодолеть.

Но когда, тяжело ступая, я подошла к нему, его взгляд сразу переместился на меня.

Я коснулась его лица, погладив твердую щеку, мягкие губы и шрам на подбородке.

Даже сейчас, когда привычные ощущения были заглушены, я улавливала, как от него пахнет снегом. Свежим, только выпавшим прохладным снегом.

Он водил глазами по моему лицу. Я чувствовала его взгляд, как и он чувствовал мои пальцы. Сейчас он подражал их движениям, задерживаясь взглядом на моем лбу, губах и подбородке.

Перед ним я ощущала себя еще более открытой, чем перед богами. Пугающе открытой.

Я сумела скрыть свою истинную сущность от Зрящей матери – женщины, видевшей меня насквозь. Но мне не удавалось скрыть ее от Атриуса. Он видел меня такой, какая я на самом деле, и не спрашивал, нравится мне это или нет.

Отлично. Мне требовалось, чтобы он увидел меня сейчас. Увидел правду во мне.

У нас был всего один шанс.

Кинжал находился у меня в правой руке. Левой я сжала запястье Атриуса, словно желая ободрить его или искренне извиниться за такой поворот событий. Руки у него были связаны кожаным ремнем.

В другой руке я держала кинжал лезвием вверх.

– Нет более значимого приношения богу, чем принести ему в жертву приверженца другого бога, – сказала я и подняла кинжал.

Я молила только об одном: чтобы все, кто находился вокруг, оставались ослепленными магией и не видели моих действий. Я быстро перерезала веревки Атриуса и вложила кинжал в его руки.