Первое время Мстиша продолжала ждать Ратмира. Она засиживалась за столом далеко за полночь, иной раз и до самых третьих петухов, и не обращала внимания на насмешливые взоры чернавок. Но он не приехал ни через день, ни через три, ни через пять. Не осмеливаясь спросить напрямую, Мстислава прислушивалась к разговорам, но, как назло, все словно позабыли о существовании княжича. Так минуло две седмицы, и к их исходу Мстиша истерзалась и не знала, что думать. Она была уверена, что день, когда Ратмир наконец появится в усадьбе, станет самым счастливым в ее жизни.

Как же она ошибалась.

В то утро в Зазимье пришла настоящая осень. Мелкий бусенец сыпал со вчерашнего вечера, и в воздухе сладко и тревожно пахло мокрыми листьями и грибами. В прошлой жизни Мстиша бы ни за что не высунула на улицу носу в такую погоду, но Кислица, которая, кажется, взъелась на нее, в последнее время все чаще находила для Мстиславы уроки во дворе. Былое сочувствие ключницы исчезло, и лишь мысль о том, что все не напрасно, что Ратмир стал меняться к ней, не давала опустить руки. Но его затянувшееся и неожиданное исчезновение совсем выбило Мстишу из колеи, и она едва держалась, чтобы не послать ключницу к лешему.

Вот и нынче старая карга приготовила для нее очередную пытку, заставив стирать засаленные половики на холоде. Мстише пришлось до локтей закатать рукава, и студеная вода в корыте обжигала кожу. Вполголоса бранясь, Мстиша, до сих пор содрогаясь от отвращения и зная, что руки еще несколько дней будут вонять, несла выстиранную дерюжину обратно, когда увидела Ратмира. Он всходил на крыльцо, где его угодливой улыбкой встречала Кислица. От неожиданности Мстиша остановилась. Не замечая ее, он со смехом извинялся, что измарал сапоги в лесу и запачкает полы. Старуха, заприметив замершую в отдалении Мстиславу, быстро нашлась и залебезила:

– Не тревожься, княжич. Незванка тебе мигом сапоги оботрет. Ну! – грубо прикрикнула ключница, сверкнув глазами на Мстишу. – Что стоишь, али не слышала? Ну-ка, вымой княжичу ноги!

Ратмир медленно повернул голову и через плечо взглянул на нее. Мстислава окаменела; лишь парок отлетел сизым облачком, когда она судорожно выдохнула. На покрытом моросью лице от недавней езды знакомо горел румянец, но глаза его оставались холодными. Он смерил Мстишу равнодушным взглядом и отвернулся. Капли с половика лениво падали в прорехи прохудившихся лаптей.

– Да что ты, дикая пасма, в землю вросла?! – возмутилась Кислица.

Мстиша, у которой не получалось вздохнуть, неловко тронулась с места. Не смея поднять на него глаз, чтобы снова не столкнуться с колючим, безразличным взором, она на негнущихся ногах доплелась до Ратмира. Мстислава опустилась на колени, и понёва тотчас промокла, напитавшись грязной жижей. Все вокруг стало каким-то странным, словно происходящим не с ней, медленным и подернутым мутной дымкой. Она потянулась к сапогам Ратмира, но те вдруг исчезли. Мстиша непонимающе моргнула, и до нее сверху, будто сквозь водяную толщу, донесся сдавленный голос: