И то, что Незвана была чернавкой, ничего не меняло. Нет разницы в том, какую женщину он предпочтет жене, рабыню или знатную госпожу. И одно и другое делало его мерзавцем.

Ратмир прислонился лбом к боку лошади, которая недоуменно переступала на месте.

А что думала Незвана? Как выглядело его поведение со стороны? Подарил ли он ей надежду? Как относилась к Ратмиру она?

Мысли, которые раньше не приходили к нему, хлынули в голову неуправляемым потоком. Он приходил к Незване, не она к нему. Она не изменяла ради него своих привычек, а он, Ратмир, без спроса вторгся в ее жизнь. Или… Или все было не так? Что, если она нарочно явилась сюда, чтобы спутать его и без того сбившуюся в беспорядочный клубок нитей жизнь? Что, если она обманывала его, убеждая, что не занимается колдовством? Что, если она приворожила его, опоила зельем?

Ратмир сдавленно зарычал и, тряхнув головой, вывел лошадь во двор. Но он поехал не в усадьбу к Хорту, как собирался, а в лес. Он помчался через сжатое поле, все подстегивая и подстегивая застоявшуюся кобылу. Ветер трепал его кудри, и Ратмир закрыл глаза, подставляя лицо порывам теплого, еще летнего воздуха. Бездумный свободный бег волка был, пожалуй, единственным, по чему он скучал из своей прошлой жизни. Он увязал в мучительных раздумьях, как в болоте, и не хотел ничего решать.

На следующий день Ратмир уехал за кречетами на дальнее помчище.

Мстиша и не заметила, как пролетело лето. Страда завершилась, борода Великому Пастуху была с причитающимися почестями завита, и вместе с телегами, нагруженными хлебом, и нагулявшей за лето жир скотиной в усадьбу пришли достаток и сытость.

Но лица домочадцев и челяди светились еще какой-то тайной, заветной радостью. О таком добрые люди не говорят вслух, чтобы, не приведи Пряха, не спугнуть счастье и не навлечь беды. Мстислава, слишком хорошо изучившая Векшу, знала наверняка. Да и какие тут могли быть сомнения: и без того пригожая, нынче она сияла, не ярко и остро, как звезда, а ровно и спокойно, как лучина, разгоняющая ночной мрак. Если кому-то нужно было иное подтверждение Векшиной непраздности, то следовало просто взглянуть на Хорта, который и раньше смотрел на жену с обожанием, а теперь и вовсе носил ее на руках.

И, как ни удивительно, Мстиша научилась находить утешение в счастье молодой четы. Радуясь за них, она постепенно свыкалась с мыслью, что не всем суждено испытать подобное, что счастье – редкий дар, недолговечный и хрупкий. Ведь и самой Мстиславе довелось насладиться им, только вот удержать его она не сумела.