Существовали заклинания, стирающие воспоминания. Руна пожалела, что не знала ни одного из них, ведь тогда она бы стерла из памяти все, что связано с Гидеоном Шарпом. Так не могло продолжаться. Даже теперь ей казалось, что он – на расстоянии дыхания. Она до сих пор чувствовала жар его тела, как будто капитан Кровавой гвардии все еще прижимал ее к стене. Чувствовала прикосновение колючей щетины к нежной щеке. Теплое дыхание в нескольких дюймах от ее губ. Пылкость взгляда, от которого вся она горела огнем.

Хотелось кричать. Хотелось оттолкнуться от злосчастной двери и умчаться прочь, навеки оставив его позади.

Вот только в комнате с Гидеоном была Крессида.

В свое время Гидеон поведал Руне, что королева-ведьма сотворила с ним, и все же Руна точно знала: кое о чем он умолчал. О тошнотворных, отвратительных вещах. Обо всем, что Крессида точно сделает снова, попадись Гидеон ей в когти.

А теперь он как раз у нее в когтях.

Руна крепко зажмурилась.

Вот почему он умолял ее выстрелить: он бы предпочел смерть тому, что уготовила ему Крессида.

«Он явился сюда убить тебя», – напомнила самой себе Руна.

Она предпочла бы ни капельки не волноваться о Гидеоне – уж он-то о ней явно не переживал. Если бы переживал, не приставил бы пистолет ей к голове. Не проделал бы такой путь, намереваясь лишить ее жизни.

Коридор прорезал крик боли.

Он словно встряхнул Руну. Будто внезапно включился свет и озарил все вокруг.

Она резко повернулась лицом к уборной. Сердце грохотало в груди.

Крики Гидеона становились все громче.

Руна так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу ладоней. Может, она и ненавидела Гидеона за все, что он сделал, может, он и стал злейшим ее врагом, но от его криков, от его страдания сердце Руны разрывалось.

Что с ним творит Крессида?

Руна сделала шаг по направлению к двери, взялась за ручку, намереваясь распахнуть ее. Она хотела…