Теона подошла к Орсону с небольшим ножом в руках, чтобы наполнить чернильницу его кровью, но он лишь огрызнулся:

– Я не буду в этом участвовать, ты обезумела, Белка, если собираешься ему помогать.

– Я пытаюсь спасти хотя бы кого-то, – ответила она, упрямо глядя Великому Черному в глаза, – иногда, чтобы выиграть партию, нужно пожертвовать не только пешками, но и конницей. Тебе ли не знать.

– Как ты заговорила…

Теона вытаращилась на бога, явно пытаясь что-то сказать своим нелепым выражением лица, но Валентин слишком хорошо знал Орсона: даже если бы Белка прокричала свои мысли ему на ухо, в состоянии бессилия он не смог бы догадаться, о чем идет речь.

– Оставь его, Белка, возьми мою, – влез в их разговор Белый.

– Хватит шептаться! – нетерпеливо рявкнул Мортел.

Теона вздохнула и, покосившись на Орсона, повела Валентина в центр их странной импровизированной площадки.

Книгу вновь штормило, но уже не так сильно, как раньше, – казалось, древняя реликвия либо смирилась, либо доверилась Теоне. Но все же серебряные замки потряхивало, а между страниц гулял ветер, делая ее пухлой и нервной.

Книга Времени впервые показалась Валентину не странным старинным фолиантом, хранившим больше секретов, чем кто-либо из когда-либо, но чем-то живым.

Теона аккуратно сделала надрез на его руке, зачем-то всматриваясь внутрь небольшой ранки. Его кровь была светло-золотой. Он так давно ее не видел, еще со времен их детских стычек с Орсоном, когда они постоянно норовили друг друга поубивать или хотя бы сломать конечности. Затем Теона провела пальцами по порезу, как будто пытаясь что-то оттуда достать, – Валентин почувствовал слабое натяжение. Теона удивленно подняла на него глаза и радостно улыбнулась. Он поднес руку к чернильнице и, повернув кисть, заставил струйку крови стечь в узкое горлышко.

Мортел без предупреждения выхватил безобидный нож из рук Теоны и с силой швырнул за пределы защитного купола.

– Что ты делаешь? – возмутилась Белка.

– Не терплю ничего острого рядом, – снова каким-то обиженным голосом ответил бог.

Теона не стала спорить, она раскрыла Книгу, та повисла в воздухе, маня к себе чистыми страницами.

На расчерченное шрамами лицо Мортела было противно смотреть. Лучше бы он не снимал эту демонову маску. Но не отметины прошлой жизни делали его дядю самым отвратительным и ненавистным существом в мире, а понимание, насколько темно в душе, спрятанной за угольками его черных глаз.

Теона обмакнула перо в золотые кровавые чернила и покорно начала писать. Она медленно выводила каждую букву, заставляя их безумного дядю нервничать и ходить вокруг нее кругами, постоянно заглядывая ей через плечо. Белка невозмутимо царапала бумагу, оставляя на ней узоры слов языка первородных. Ее мужеству, должно быть, сейчас завидовали все: потерянный Бониций, который винил себя за то, что не смог остановить Мортела, уставшие и измученные Виктор и Катарина, совсем не понимающий, что происходит, Буль-Кир, застывшая в ожидании финала Вероника и даже как всегда надменный и недовольный Орсон, лицо которого смягчалось лишь при взгляде на запуганную Муну, спрятавшуюся у него под плащом. Лишь Генрих и Карэ, верные псы своего хозяина, ожидающие косточку с барского стола, стояли, нахально вскинув головы.