Зверь неспешно двинулся ему навстречу. Самоуверенно. Значит, тело было совсем недалеко.

Следовало развернуться и отступить – двигаться к центру, туда, где, должно быть, сходя с ума от страха, ждал его кропарь.

Схватка не имела смысла – бессмысленный риск, не одобряемый ни Десятью, ни владетелями. Растрата – если зверь окажется побеждён.

Стром двинулся навстречу бьерану, заставляя сердцебиение ускориться. Там, в капсуле, его сердце тоже запульсировало сильней. Пусть снитир думает, что напугал его. Пусть станет ещё уверенней – и потеряет осторожность.

Вот теперь, наконец, и в самом деле не стало ничего. Рассудок очистился. Пришла ясность, а вслед за ней – облегчение. Под чёрным небом зверь и человек кружили, оценивая и примериваясь – один из них готовился сделать первый шаг.

Стром прыгнул – быстро, точно. Там, в центре капсулы, эликсиры запели, быстрее устремляясь по его венам, и задрожали препараты, и ещё скорее затрепетало сердце. От кончиков пальцев, вытянутых вперёд, по направлению к зверю, отделилась призрачная ловушка – тонкая и крепкая, как вековой ледник, сеть.

Клыки бьерана лязгнули совсем рядом с его лицом, разрезая воздух. Стром увернулся, взмахнул плащом – пола хлестнула снитира по глазам, а потом сеть упала, опутывая его.

Бьеран визжал, выл, вертелся, силясь сбросить её – но сеть только туже сжимала его, повинуясь движениям руки.

Стром неспеша обошёл зверя, корчащегося на снегу. Теперь тело могло сходить с ума от ужаса хоть здесь же, на этом же самом месте. Ловушка не позволила бы душе вернуться в него.

Призрачные глаза закатились, лапы рыли снег.

Бессмысленно. Без охотника тело не отправить в центр. А пока он пришлёт за ним кого-то, бьерана растащат на куски другие снитиры – или Стужа заберёт его, сделает своей частью.

Как Рагну.

Словно отвечая на эти мысли, бьеран в ловушке завыл жалобно, пронзительно, тонко.

«Я мог бы сжимать ловушку, пока от тебя ничего не останется. Гадкая смерть. Так что будь благодарен».

Стром опустился на колени рядом со снитиром. Из – под рукава, оттуда, где в его настоящем теле пульсировал, как чернила под кожей, препарат – валовый ус, показался тонкий призрачный клинок. Завидев острие, бьеран зарычал, завыл ещё пронзительнее – прямо сейчас, должно быть, его тело металось вокруг, силясь помочь душе и не зная, как. Одно быстрое, точное движение – и вой стих.

Преступление против Кьертании – если бы кто-то и когда-то о нём узнал – и бессмысленная жестокость. Но Эрик Стром представил, как на слое Мира, покачиваясь, стоит, вперившись в пустоту, тело бьерана. В глазах – пустота. Пасть приоткрыта.