Мгновенное, странное искушение: привлечь его внимание и замереть, лечь на снег, глядя в чёрное небо. Оно стало бы последним, что он увидит, – так было и для Рагны. В прежние времена, говорят, ястреб и охотник всегда умирали вместе – а если один уходил быстрее, святой обязанностью другого было его догнать.
Давние, тёмные времена. С тех пор много воды утекло. Разворачивали крылья парители, появлялись новые города, налаживались связи с иными странами, через континент бежали во все стороны поезда. Но тогда кьертанские технологии в сравнение не шли с нынешними. Не было нужды в таком количестве препаратов – а значит, и препараторов.
Должно быть, тогда Кьертания могла позволить себе красивые, бессмысленно-жестокие традиции.
«
Он дёрнулся, как от удара, – но это был ветер, только ветер, завывавший с бьераном в унисон. И всё же – ещё на одно мгновение – мысль о снеге и тёмном небе над головой…
Не стало бы ни Стужи, ни Кьертании, ни Рагны, ничего. Не стало бы темноволосой девочки, которую он, наверное, погубит.
Не в Стуже – так за её пределами. Если он не справится с тем, что задумал, сделает неверный шаг всего на одной из многих троп – полетят головы тех, кто ему близок. А кто может быть ближе ястребу, чем его охотница? Он позаботится о том, чтобы она ничего не знала. Но что с того?
Как она радовалось тому, что он предложил ей служить с ним. Пыталась скрыть радость – и не могла – а он ещё и сказал ей что-то про семью, про то, что их можно пригласить в столицу, про балы…
В капсуле его тело дёрнулось ещё раз и задышало ровно. Иде Хальсон – не та, вторая. Она знает, на что идёт, чем рискует, она говорила об этом сама, пусть и не зная всего… Она не нуждалась в его жалости.
Да и какое значение может иметь жалость к одной-единственной девочке, пока весь континент взят в тиски вечного холода? Не возьми он эту, ему навязали бы другую.
С этой у него по крайней мере есть шанс. Чёрная ревка – чёрные волосы и глаза. Может ли это быть знаком, намёком от Стужи?..
Тишина.
Бьеран замолчал – увидел его. Подрагивал ледяной воротник, поднялись на спине смертоносные иглы, призрачный снег беззвучно оседал под призрачными когтями. Стороннему наблюдателю они оба – зверь и человек – показались бы ненастоящими. Но то, что вот-вот случится между ними, – случится на самом деле.
А где-то невообразимо далеко – но так близко – на слое Мира падала на снег и на лету превращалась в звенящий лёд слюна из хищно разинутой пасти. Тело уже знало о его присутствии – и шло на подмогу душе во весь опор. Тело было довольно заранее – Строму не нужно было видеть его, чтобы знать наверняка. Насытится душа – и тело тоже будет сыто. Почувствуй она угрозу – что ж, тело убережёт её, спрячет в себе. Бьеран был хозяином положения, потому что глупый человек пришёл по его душу один.