– Ещё один!

Он хотел остановить их – это всё равно не помогло бы – но кропари делали своё дело.

Тело Миссе снова дёрнулось, выгнулось, как будто она силилась вырваться из его рук, из рук кропарей, из центра… Из самой себя.

– Давление падает.

Её глаза закатились, губы приоткрылись, как будто готовые к поцелую…

– Смотри на меня, – повторил Эрик Стром. – Ну же, смотри…

Всё стихло. Даже валовые капсулы, казалось, бормотали теперь совсем бесшумно, и бесшумно открывали и закрывали рты кропари.

Кто-то второпях наступил ей на волосы. Он заправил ей за ухо испачканную прядь – а потом бережно, осторожно укутал Миссе плащом.

Эрика Строма трясло.

Унельм. Убийство

Унельм. Убийство

Восьмой месяц 724 г. от начала Стужи

Унельм проспал до середины дня – и проснулся от громкого стука в дверь, не предвещающего ничего хорошего.

Путаясь в одеяле, он скатился с кровати, натянул рубашку, штаны. Вернувшись из кабака, в котором он встречался прошлой ночью – ни много ни мало – с наследницей Кьертании, он ещё долго не мог уснуть – то дремал, то вскакивал и кружил по комнате, то выходил подышать на высокий порог дома. Око Души в ту ночь было особенно красиво – Унельм смотрел на него, пока глаза не начали слезиться, а голова – кружиться.

Ещё недавно он был переполнен мечтами о дальних странах, удивительных приключениях, невероятных вызовах… Всё это никуда не делось, но после встречи с Омилией – и после того, как он узнал, кто она такая на самом деле – во все мечты добавилось её хорошенькое личико с веснушками в уголках глаз.

Даже в горячечном бреду невозможно было представить, чтобы наследница Кьертании и в самом деле летела вместе с ним на парителе высоко над Стужей, или чтобы вместе они любовались подземным закатом искусственного солнца Ламара или бескрайними зелёными лесами Кагадки. Но Унельм снова полностью отдался тому, что всегда получалось у него лучше всего – мечтал, а потом сам же без жалости смеялся над своими мечтами, чтобы уже через мгновение опять погрузиться в них целиком.

Невозможно было представить даже, как именно и когда им удастся снова увидеться.

Всё это не сулило Ульму ничего, кроме проблем, – и, возможно, именно поэтому мечтать об этом было так приятно.

Неудивительно, что после такой ночи и пары часов лихорадочного, тяжёлого сна, он чувствовал себя так, будто всю ночь его били мокрыми тряпками. Умывшись и пригладив волосы водой из умывальника – в дверь колотили так яростно, что с полки упала и сломалась пополам совсем новая свеча – он наконец повернул ключ в замке, ожидая увидеть на пороге Олке.