Обмен ничего не значащими репликами, вопросами, ответы на которые были очевидны каждому их них.

Так похоже на бессмысленную, но согревающую перекличку.

«Рагна».

«Стром».

Я здесь. Ты здесь.

Он сбежал по лестнице вниз, потому что она осталась там – ставила на очаг чайник, засыпала в воду горсть сушёной душицы.

– Как всё прошло?

Она обернулась – оба глаза, чёрный и золотой, глядели на него настороженно, тёмные косы растрепались и упали на обнажённые плечи. Напряжённые.

Она не доверяла ему – с чего бы, после того, как он не помог ей, а потом втянул её в историю с сыщиками – и снова недавние мысли о том, чтобы попытаться привлечь её, совсем юную, совсем мало знакомую, на свою сторону открыто, показались ему бредом.

– Нормально. То есть… Они задавали вопросы о… Об охоте, о вас. Бессмыслица. Я так и не поняла, чего они от меня хотели.

Эрик Стром боялся поверить щекочущей волне облегчения. Иде Хальсон казалась ему большой умницей, но она ничего не заметила. Она не выдала его – потому что выдавать оказалось нечего.

Редкое везение – хотя рассчитывать на то, что Олке и его отдел оставят его в покое так просто, не приходилось.

И всё же их следующее свидание теперь отсрочено – а значит, у него есть достаточно времени для того, чтобы избавиться от последних свидетельств собственной вины.

Избавиться от них – значило, что, если Олке продолжит упорствовать, придётся пожертвовать кем-нибудь другим, но об этом Эрику пока не хотелось думать.

– Очень хорошо, – медленно сказал он. – Прости за это.

Она промолчала. Вода в чайнике вскипела, и вскоре они оба пили обжигающий отвар, глядя на тлеющие в очаге угли. Он – всё ещё в своём парадном костюме, который Омилия так и на увидела – с тем, как они умудрились разминуться, предстояло разобраться отдельно. Она – в нарядном платье, помятом, поникшем.

– Знаете, – вдруг сказала Хальсон, не глядя на него, – до того, как попросить вас о помощи, я ходила в магистрат, потом в совет при Десяти… А ещё говорила с Кьерки. Кьерки с самого начала сказал мне, что никто не поможет, но я не поверила.

Эрик молчал, и она продолжила.

– В магистрате поначалу мне показалось, что всё будет хорошо… Потому что все говорили со мной очень вежливо. Знаете, называли «госпожой», предлагали чай и кофе, просили подождать… И говорили, что постараются помочь. Я считала: они сказали, что постараются помочь, шесть раз.

– Они? – с трудом выдавил он, и она кивнула.