Но эти слова – жалкие, слабые – были ненадёжной защитой от чёрного, зияющего ужаса, готового поглотить меня. Идя сюда, я не могла не думать о том, что, возможно, погибну. Но ни на миг, ни на долю мига…

Кто угодно мог умереть в Стуже – но не Эрик Стром. Не Эрик…

Из лёгких, казалось, разом выбило весь воздух, и я хватала его ртом, как выброшенная из воды рыба – и не могла ухватить.

Из мира ушли все звуки и краски. Я отстранённо отметила, что сияние впереди как будто разгоралось сильнее. Должно быть, Сердце Стужи было совсем близко. Я думала об этом – и ничего не чувствовала.

Никогда – даже узнав о смерти матери и сестёр – я не ощущала себя такой одинокой.

– Хальсон! – резко сказал он. – Возьми себя в руки. Я не смогу вернуться… Но ты сможешь. Ты должна вернуться в центр. Иначе всё это было зря. Только мёртвый ничего не исправит. Давай же… Соберись и слушай меня. Я – твой ястреб.

Я зажмурилась, обхватила себя руками. Я должна была сопротивляться, должна была стряхнуть с себя морок сумасшествия – или погибнуть.

«Я – твой ястреб», – сказал он.

Да, он был моим ястребом, и я должна была повиноваться, даже если он погиб. Но последнее, о чём он просил меня, – продолжать идти вперёд, пока могу.

Если мой ястреб, человек, в чьих объятиях я провела прошлую ночь, и в самом деле не выжил, отступить сейчас значило бы для меня предать его память.

– Нет, – прошептала я, и его губы дрогнули.

– Что?

– Раз ты мёртв, ты больше не мой ястреб, – сказала я громче. – И я не обязана слушаться…

«Того, кто не имел никакого права умирать».

– …Теперь я буду решать сама. Отойди, Эрик.

Он молча смотрел на меня – а потом послушался, сделал шаг в сторону, и я прошла вперёд.

Мне хотелось бы сказать, что мною двигала неукротимая смелость – но на самом деле я едва сознавала, что делаю, куда и зачем иду.

– Не смотри, не смотри, – шептала я.

Мне казалось: я слышу за спиной тихие шаги Эрика Строма. Если обернусь, придётся принять окончательно…

Он действительно здесь. Среди мёртвых.