Я не могу ей ответить и поэтому молчу.

В глазах леди Ноури мелькает тревога. Она бросает взгляд на Богдану, но Грозовая ведьма наблюдает за мной из-за стола с непроницаемым выражением лица.

– Тупица, открой уже свой рот, наконец! – рычит леди Ноури. – Я могу дать тебе то, чего ты желаешь больше всего на свете.

«И что же это?» – спросила бы я, если бы могла дать волю языку. Но это небезопасно, и я продолжаю держать его за зубами.

– Я не способна превратить тебя в человека, – говорит она. – Но могу добиться похожего эффекта другим способом.

Я не могу спорить с этим, потому что где-то в глубине души мне и правда этого хочется. Вспоминаю телефонный разговор с не-сестрой и думаю, насколько проще было бы вернуться к своей старой жизни, если бы при этом мне не нужно было прятаться и лгать. Если бы я могла не переживать, что при виде меня не-родители закричат от ужаса.

Леди Ноури улыбается и, сделав шаг ко мне, берет за подбородок.

– Я могу наложить на тебя такие мощные чары, что даже самому королю Эльфхейма не удастся увидеть за ними твой истинный облик. Теперь я обладаю достаточной силой для этого. Могу сделать так, что ты забудешь последние девять лет своей жизни. Ты вернешься в мир смертных пустым сосудом, который они смогут наполнить своей человечностью. Они подумают, что в детстве тебя похитили и совершили над тобой нечто настолько ужасное, что ты подсознательно заблокировала все свои воспоминания. Они не станут давить на тебя. А даже если и станут, то какая разница? Ты будешь искренне верить в то, что говоришь им правду.

Я отстраняюсь от ее руки.

Моя заветная мечта. Сокровенное желание моего сердца. Я в ярости от того, как хорошо леди Ноури знает меня, как безжалостно заманивает меня в свои сети, обещая утешение, которого я так отчаянно жажду.

Она вглядывается в мое лицо своими желтыми глазами, прикидывая, попалась ли я на ее удочку.

– Что, размышляешь о принце? Только не думай, что я не знаю, где ты была, когда твой народ проливал кровь в Змеиной битве. Пряталась под кроватью мальчишки.

Я смотрю на нее ничего не выражающим взглядом. Тогда я была лишь ребенком и все равно смогла от нее сбежать. Это воспоминание не вызывает во мне ничего, кроме радости. «Он хотел, чтобы я пошла с ним, – сказала бы я, если бы могла говорить. – Мы были друзьями. Мы остаемся ими до сих пор».

Но мои мысли возвращаются к сердцу Меллит и словам, сказанным Оуком.

«…что бы я ни сказал и ни сделал – в будущем или прошлом…»