Мне хотелось бы знать, каково это – оставаться одной, только когда я этого хочу.

– Какая же ты проныра, – снисходительным тоном произносит леди Ноури и, протянув руку, наматывает на палец локон моих волос. – Именно такой я тебя и помню. Ты вечно шастала по моему замку, словно маленькая воришка.

«Бедняжка Рэн, – пытаюсь сказать выражением своего лица. – Ей так грустно. И у нее так болит ротик».

Леди Ноури видит во мне лишь свою недалекую дочь, вылепленную из снега. Ту, что разочаровывала ее снова и снова.

Теперь, когда я вернула себе язык с помощью странной магии костей Мэб, мне достаточно только открыть рот, чтобы превратить леди Ноури в марионетку. Тогда она будет танцевать, стоит мне потянуть ее за ниточки.

Но вместо этого я склоняю голову, зная, что ей это понравится. Мне нужно время. Как только начну говорить, нельзя будет допустить ни единой ошибки.

– Словно маленькая безмолвная воришка, – продолжает она, улыбаясь собственной шутке. – Это я тоже помню.

Я же помню бездонный страх, волны которого уносили меня подальше от собственного сознания. Надеюсь, мне удается отразить его на своем лице и скрыть то, что я на самом деле чувствую: ярость – густую, липкую и сладкую, как мед.

«Я так устала бояться».

– Не говори ни слова, пока я тебе не позволю, – приказываю ей. Мой голос звучит непривычно. Так же хрипло, как и при первой встрече с Оуком.

Ее глаза округляются. Она разжимает губы, но не может ослушаться меня, потому что принесла клятву перед смертной Верховной королевой.

– Если я не повелю об обратном, ты не отдашь ни единого приказа без моего ясно выраженного разрешения, – продолжаю я. – Когда я задам тебе вопрос, ты дашь на него полный ответ, не утаивая ничего, что я могу посчитать интересным или полезным, и не добавляя лишних подробностей, которые могут скрыть эту интересную или полезную информацию.

В ее глазах сверкает злость, но она не может сказать ни слова. Заметив ее бессилие, я ощущаю прилив жестокого восторга.

– Ты не ударишь меня и никаким другим образом не причинишь мне вреда. Кроме того, ты не причинишь вреда никому другому, включая себя.

Интересно, до этого момента ей хоть раз в жизни приходилось проглатывать свои слова? Она выглядит так, словно сейчас задохнется от их переизбытка.

– Теперь можешь говорить, – позволяю я.

– Видимо, все дети рано или поздно вырастают. Даже те, которые созданы из снега и льда, – произносит она, словно ее не слишком-то заботит то, что она теперь в моей власти. Но я вижу панику, которую она тщательно пытается скрыть.