– Кастор, нет! – закричал Джекс.

Вампира отбросило в сторону.

Эванджелина начала падать, но Джекс вовремя оказался рядом и подхватил ее. Веки потяжелели так, что она не могла открыть глаза, но чувствовала его. Он обнимал ее с таким отчаянием, какое испытывает только человек, страстно желающий того, что ему не принадлежит.

Но она принадлежала. Ей просто нужно было сказать вслух, что она любит его.

– Эванджелина… – Голос Джекса сорвался. – Вернись ко мне…

«Я жива», – попыталась сказать она, но с ее горлом что-то было не так. Казалось, Джекс не слышит и ее мыслей.

Он молча притянул ее к себе и прижался лбом к ее лбу. Она не могла понять, кто из них двоих плакал, но щеки ее были влажными. Как будто от слез. А потом она почувствовала…

Ничего.

Конец

Конец

Душераздирающий крик пронзил ночь, словно лезвие. Небеса разверзлись, истекая кровью, и тьма поглотила звезды, погрузив во мрак весь Великолепный Север.

Проклятие, охватившие все северные истории и баллады, молча наблюдало за ними. Развернувшаяся трагедия, несомненно, когда-нибудь станет сказкой – и, судя по всему, уже была проклята.

Девушка была мертва. Если ее безжизненное тело не убедило бы в этом, то жуткий крик бога Судьбы, державшего ее в объятьях, мгновенно развеял все сомнения. Проклятие было хорошо знакомо с болью, но сейчас оно стало свидетелем агонии, безутешного горя, которое случается лишь раз в столетие. Бог Судьбы стал воплощением каждой слезы, когда-либо пролитой по утраченной любви. Он был воплощением всех страданий.

– Джекс, мне так жаль. Я… – Вампир посмотрел на девушку, которую только что убил, провел ладонью по лицу, а затем скрылся.

Бог Судьбы не сдвинулся с места. Не выпускал девушку из рук. Он выглядел так, будто никогда ее не отпустит. Он продолжал прижимать ее к себе, словно силой своей воли мог вернуть ее к жизни. Глаза его были мокрыми от кровавых слез. Они текли по его щекам и по ее. Но девушка не шевелилась.